|
Троицкий келарь, как всегда, приукрасил свою роль в событиях. На решение Пожарского послать часть войска под Москву повлияли не просьбы старца, а сведения о перемещении армии Ходкевича. Старец Авраамий молил Минина и Пожарского «поспешите» в конце июня, а первый отряд из 400 конных дворян во главе с Михаилом Дмитриевым был послан через две с половиной недели — 15—17 июля. Ещё через полторы недели были посланы 700 конных с князем Лопатой-Пожарским. Дмитриев пришел в Москву 24 июля, Лопата-Пожарский — 2 августа. Вопреки записи Авраамия, Лопата-Пожарский не сражался с казаками Заруцкого: ко времени его прихода под Москву Заруцкого там уже не было. В ночь 28 июля атаман с 2000 казаков снялся с лагеря и ушел по коломенской дороге. Большая часть казаков осталась с князем Трубецким под Москвой. Пожарский выступил из Ярославля 27 июля, на другой день после утверждения договора с Новгородом. Войско с пушками и обозом двигалось медленно и 29 июля ещё находилось в 29 верстах от города. Отсюда Пожарский направил войско под началом князя Хованского и Кузьмы в Ростов, а сам с малой дружиной поехал в Суздаль, в Спасо-Евфимиевский монастырь, поклониться гробам родителей. Затем князь вернулся к войску. В Ростове он вместе с Мининым посетил Борисоглебовский монастырь, где подвизался затворник Иринарх, ещё раньше приславший им повеление идти без боязни, что узрят они славу Божию и Заруцкого в Москве не застанут. В Ростове Пожарский и Минин пришли к подвижнику за благословением. Он их благословил и дал в помощь свой подвижнический крест, с которым Пожарский не расставался под Москвой. 14 августа ополченцы пришли к стенам Троицы и были торжественно встречены архимандритом Дионисием с братией. Но в ополчении засомневались, идти ли сразу к Москве или сначала заключить договор с казаками, чтобы друг на друга не нападать. Пока сомневались, из Москвы явились дворяне и казаки с вестью, что Ходкевича следует ждать с часу на час. Стало не до договора. Перед выходом архимандрит начал благословлять войска. И тут задул от Москвы встречный ветер. Ратные опечалились, со страхом подходили к образам и прикладывались к кресту из рук архимандрита, кропившего их святою водою. Но когда этот священный обряд был кончен, ветер переменился и с силою подул в тыл войску так, что всадники едва держались на лошадях. Тут все повеселели и стали обещать помереть за дом Пречистой Богородицы, за православную христианскую веру. Перед битвой . Пожарский выступил от Троицы 18 августа. Он отправил вперед отряд стольника князя Василия Туренина, приказав стать у Чертольских ворот, и дозорных к Арбатским воротам — разведать место для обустройства лагеря. Земское войско торопилось — расстояние от Троицы до Москвы прошли за два дня. Первую ночь ночевали в пяти верстах от столицы, на берегу Яузы. В течение ночи Трубецкой несколько раз посылал гонцов, приглашая всех в свой лагерь у Яузских ворот. После ухода Заруцкого там осталось много пустых землянок и изб, пригодных для жилья. Дворяне, окружавшие Пожарского, отвечали в один голос: «отнюдь тово не быти, чтобы нам стати вместе с казаками». На другой день, когда ополчение двинулось к Арбатским воротам, к Пожарскому пожаловал Трубецкой и лично пригласил его войско в свой лагерь. Пожарский повторил, что «отнюдь вместе с казаками не стаивать». — 217 —
|