Кортес

Также он мог напомнить о своих военных заслугах, и по вполне понятной логике военных орденов претендовать на энкомьенду. Кортес получил землю в провинции Дайяго с repartiemiento индейцев в придачу.[56] Он мог быть одним из первых, кто пытался вырастить на острове сахарный тростник, вывезенный с Канарских островов. Но у Кортеса не лежала душа к сельскому хозяйству, и очень скоро, войдя во вкус политической игры, он возвратился в Санто‑Доминго, где вошел в ближний круг Овандо. По одной его резиденции можно понять, насколько он был вовлечен в борьбу за власть. С 1507 года он занимает угловой дом на пересечении двух улиц, с которых началась планировка города. Точно на том месте, где воткнули разметочный угольник, как раз прямо напротив дворца Овандо, с которого весь порт лежит как на ладони. Двухэтажный дом Кортеса, выполненный в средневековом стиле, был одним из первых в Новом Свете.[57] Толщина стен доходила до полуметра, окна, имевшиеся только на втором этаже, служили бойницами; возле углового окна по образцу средневековых замков сделана каменная скамеечка, с которой можно следить за улицей, не будучи замеченным. Фасад дома лишен каких‑либо украшений: ни герба, ни другого знака могущества, ни замысловатой перемычки над дверью; ничего, кроме сурового очарования голого камня в самом стратегически значимом месте Санто‑Доминго. Как будто хотели показать, что само место уже должно говорить о силе его владельца.

Жизнь в Санто‑Доминго: от Овандо до Диего Колумба

Не исключено, что Кортесу наскучила жизнь на острове. Сохранилось множество свидетельств о нем как о заядлом картежнике. Это наводит на мысли, что у него было много свободного времени. Он также продолжал любовные похождения, которые его занимали постоянно. «Мне говорили, – сообщает Диас дель Кастильо, – что в дни своей молодости на Эспаньоле он пользовался успехом у женщин. Из‑за них он должен был неоднократно драться на дуэлях с храбрыми и ловкими бретерами; в поединках он всегда выходил победителем. Но у него остался след от удара шпагой возле нижней губы, и если посмотреть внимательно, этот шрам хорошо виден даже под бородой».[58] Женщинами, о которых идет речь, могли быть только индианки, поскольку в то время в Санто‑Доминго испанок можно было пересчитать по пальцам. Кортес с первых дней пребывания на острове жил с индианками; он ценил женскую красоту, при этом выдвигал высокие требования к общественному положению подруги, поэтому можно предположить, что его интересовали лишь дочери местных касиков.