- Хорошо это или плохо? - невольно спросил я бабушку.
- И не то, и не другое. Просто с этого дня жизнь твоя станет иной.
Если она тебя подомнёт, больно мне станет! Даже на том свете будет больно! Ты меня понимаешь? - посмотрела она мне в глаза пронизывающим вопросительным взглядом'.
Я подошёл к дорогому мне человеку и, обняв, прижался своей щекой к её лбу.
- Прости за откровенность, - сказал я бабушке, - не много мне удалось понять из твоих слов. Например, я не знаю, кто такие троцкисты, и чего они хотят. Но будь спокойна, сам себя я никогда не предам. Всегда останусь тем, кто я есть и никогда не покину тебя. Ты ведь с моего рождения знаешь, что я пошёл по твоей родне.
- И дедовой! - улыбнулась сквозь слёзы бабушка. - Он был великим человеком. Ты помнишь его?
- Да, конечно!
- Что ж, начинай новую жизнь! Но знай, булат и тот тупится...
- Я его буду периодически точить, - заверил я, родного мне человека.
Когда бабушка вышла во двор, я сел на кушетку и ещё раз припомнил услышанное.
«Надо же, - рассуждал я про себя, - старая княгиня, как говорит отец «недобитая контра», не просто хорошо относится к Сталину, она его очень высоко ценит. Что у них общего? У «вождя народов» и пережитком прошлого мира - моей бабушкой? Очевидно глубинное понимание происходящих, не только в нашей стране, но и во всём мире, каких-то очень серьёзных процессов? Бабушка начала свой разговор с изуверского каббалистического приёма разворота сознания, когда чёрное выдаётся за белое и наоборот, левое за правое и т.д.
- Я пойду, пошишлюсь в огороде (просторен.) - хлопотать по дому, копаться в огороде, _ ухаживать за домашней живностью и т.п.
I
Наверняка, и Сталин знал эту древнюю «премудрость». И как мог, так и боролся с её влиянием, - сделал я для себя вывод. - Если так, то понятно, за что НКВД отправлял в лагеря, так называемых «врагов народа». Но разве лагерем и тюремным режимом можно спасти человека от ложных убеждений? Нет, наверное! Это не метод воспитания. Хотя, наверное, кому-то он тоже помог. Даже в своей маленькой жизни я встречал людей, которые прямо говорили, что сидел не зря, а за дело... Бабушка обвиняет Иосифа Виссарионовича в одном - в доверчивости и мягкости... Он-то мягкий?! Кто же тогда твёрдый? Столько непонятного и загадочного? Что ж, жизнь есть жизнь, она многое и покажет, и многому научит, - рассуждал я тогда. - Главное идти вперёд и ни при каких обстоятельствах не изменять своих убеждений. Вот мой путь».
— 12 —
|