Гунны

Марцеллин пишет: «Между тем среди остальных готских племен широко распространилась молва о том, что неведомый дотоле род людей, поднявшись с далекого конца земли, словно снежный вихрь на высоких горах, рушит и сокрушает все, что попадается навстречу».

Единству вестготов настал конец. Большая часть их бросила своего царя и «стала искать место для жительства подальше от всякого слуха о варварах»[249]. Сообщения хронистов пестрят именами новоявленных вождей. Иордан, например, вовсе не упоминает злополучного Атанариха (он появится в его труде позднее), а пишет о Фритигерне, Алатее (Алафее) и Сафраке, которых он называет вождями вестготов[250]; Марцеллин же сообщает, что Алафей и Сафрак были остготами, бежавшими на запад от гуннов[251]. Так или иначе, подавляющее большинство готов, кто бы их ни возглавлял, ринулись под защиту Рима. Они направили к императору Валенту послов с просьбой дозволить им перейти Днестр и обосноваться во Фракии, Мёзии и Прибрежной Дакии – в землях, которые непосредственно входили в состав Римской империи и числились римскими провинциями[252].

Разрешение было получено. Византийский историк Сократ Схоластик так пишет о Валенте: «Для поселения назначил он им Фракию и в сем деле почитал себя очень счастливым, ибо рассчитывал приобрести в них готовое и благоустроенное войско против неприятелей и надеялся, что варвары будут более страшными охранителями пределов империи, чем сами римляне. Посему с того времени он не заботился о пополнении римских войск…» Но готы не оправдали надежд императора: «Получив Фракию и безопасно владея римской областью, варвары не вынесли своего счастья»[253].

Впрочем, «счастье» переселенцев было весьма сомнительным. Их, по сообщению Иордана, «постигли, – как это бывает с народом, когда он еще непрочно обосновался на месте, – оскудение и голод». О тяжелом положении готов, перешедших Дунай, пишут многие историки того времени. Что же касается римлян, то они развернули на берегах Дуная бойкую спекуляцию продуктами, продавая «не только мясо, баранье или бычье, но даже дохлятину – собачью и других нечистых животных, причем по высокой цене; дело дошло до того, что любого раба продавали за один хлеб или за десять фунтов говядины». Скоро голодающие были вынуждены продавать предприимчивым римлянам не только рабов, но и собственных детей[254]. И в конце концов они, как пишет Павел Орозий, «принужденные голодом и несправедливостями взяться за оружие, разбив войско Валента, разлились по Фракии, наполняя все вокруг убийствами, пожарами и грабежами»[255].