- Ты бы налила и себе чаю, — показал на стол Добран Гле- быч. — Вот черничное варенье! И нам бы было за столом веселее.
- Надоели мне все эти здешние чаепития, — скосила в его сторону глаза прелестница. — И душеспасительные беседы, поскорее бы закончились праздники и уехать! Меня два года дома не было. Думала, что соскучилась. Но приехала и поняла, что делать мне здесь нечего.
- Посмотри, сколько у матери с отцом работы, как это делать нечего? Неужели тебе не хочется им хоть немного помочь? Мои девчонки, не успел я их привезти, всю работу сразу же на себя взвалили! Даже дрова не дают мне колоть.
От слов Добрана Глебыча на лице у Дашуньки появилась гримаса презрения.
- Света первая и Света вторая? Они, наверное, больше ничего и не умеют, как навоз лопатой грести. Потому и так счастливы.
Слова Даши задели меня за живое. Но взглянув на старейшину, я не увидел в его глазах ни гнева, ни обиды. Он смерил взглядом сидящую перед ним девушку и, улыбнувшись,ска- зал:
- Ты не знаешь, что такое подлинный аристократизм, Дашенька. Он заключается не в лени, паразитизме и праздности, презрении к труду, а наоборот, в принятии любого труда, каким бы он ни был тяжёлым и грязным. Ведь главное, чтобы он не был бесполезным. Ты должна знать, что в свободное время великий Олег, жрец и воин, с удовольствием косил сено, вместе с дружинниками по многу часов копал землю. Также вёл себя и Игорь, и его сын Светослав. Даже летописец Иоанн Ци- мисхий отметил, что русский князь сидел вместе с гребцами на скамье и, так же, как они, грёб вёслами... Ты захотела унизить моих дочерей, но получилось наоборот! Благодаря тебе, я понял, какие они у меня замечательные!
- И ещё мне хочется кое-что добавить, девушка, — отодвинул я от себя кружку с выпитым чаем. — Ты, безусловно, красива, и это хорошо знаешь, но внешняя красота без внутренней практически ничего не стоит. Она не полная. Я бы сказал даже порочная.
- Неужели? Так уж и не стоит ничего? — лицо девушки исказила злая торжествующая улыбка. — Ты поспрашивай, умник, Глебыча на эту тему, а потом воспитывай!
На её слова старейшина только горько усмехнулся. В этот момент в кухню вошла хозяйка дома, мать Дашуньки.
— 186 —
|