Какой была древняя Цивилизация до Катастрофы?

Когда сравнили песни китов за 20 лет, оказалось, что каждый год они меняют свой репертуар. Причем песни рядом лежащих лет более схожи между собой, чем лет более отдаленных.

Поют не только атлантические киты, поют и тихоокеанские, проплывая мимо Гавайев. И хотя между ними и атлантическими китами нет контакта, песни их строятся по одному и тому же принципу.

Как сообщает журнал «Сайенс дайджест», в песнях китов обнаружены многократно повторяющиеся фрагменты и «рифмоподобные созвучия».

Летом 1977 года американский космический корабль «Вояджер» отправился к другим, отдаленным мирам Галактики, неся на борту информацию о нашей Земле. 65 делегатов ООН произнесли на своих языках слова приветствия, которые миллионы лет спустя прозвучат, возможно, для других существ. Но в записи, которую несет «Вояджер» сквозь пространство, есть не только это. Рядом с речами делегатов магнитная запись хранит другие звуки – песни китов. Жизнь, обитающая в океанах нашей планеты, приветствует жизнь неведомых иных миров.

Некоторые существа проявляют тягу к украшениям, блестящим предметам и ярким цветам. Если бы мы наблюдали подобные устойчивые предпочтения у человека, мы назвали бы это «зарождением эстетического чувства». А как назвать это, какой найти термин в применении к иным существам, не человеку?

Известные советские дрессировщики В. К. и В. Ф. Ивановы, 20 лет работающие с шимпанзе, рассказывают: случайно обнаружив зеркало, шимпанзе начинают с интересом разглядывать себя то в профиль, то анфас, принимать разные позы. Если вблизи оказываются яркие лоскуты или ленты, они тут же идут в ход. Шимпанзе стараются «украсить себя», как только могут, – повязывают ленты и лоскуты на голове, на шее, прикладывают их к груди.

Привыкнув выступать в штанах или в куртке, шимпанзе довольно быстро начинает придавать значение одежде. Он радуется обновке, особенно яркой, старается и других шимпанзе приобщить к своей радости, обратить их внимание на свою одежду. Другие тоже не остаются равнодушны – разглядывают, стараются потрогать обнову.

Не берусь утверждать, что здесь действуют те же мотивы, но интерес к ярким, красивым, как назвали бы их мы, предметам проявляют и некоторые птицы. Сороки, например, собирают в своих гнездах целые «частные коллекции» блестящих камешков, стеклышек, кусочков фольги – предметов с точки зрения функционирования птицы как биологической особи совершенно бесполезных. Тем не менее сорока долгие часы проводит, созерцая, раскладывая и перекладывая свои сокровища.

В отличие от сороки австралийская птица шалашник свое «стремление к прекрасному» удовлетворяет иным, более сложным путем. Шалашником эту птицу называют потому, что она строит домики в форме шалаша, с плоской площадкой перед входом. Сооружения эти всегда строго ориентированы с севера на юг. Цветы, которыми украшает он стенки шалаша, укрепляются им таким образом, что они смотрят вверх, как растут. Если перевернуть цветок, птица приходит в сильное возбуждение и тут же ставит его как надо, как полагается, как ей представляется правильным. Случается, во время строительства шалаша птицы бешено ссорятся между собой – главным образом на «эстетической почве», из‑за того, что одна приносит цветок, а другая убирает его. Таким образом, существует некая система предпочтений, которых птицы строго придерживаются. Предпочтения эти продиктованы, видимо, не практической целесообразностью. Чем же тогда? Вправе ли мы говорить об «эстетических предпочтениях»?