|
Исаак подчеркивает, что Бог не нуждается ни в каких внешних знаках почтения. Однако соответствующее положение тела при молитве необходимо для воспитания в нас благоговейного отношения к Богу: Вы должны знать, братья мои, что во всем служении нашем Бог весьма желает внешних форм, конкретного почитания и видимых способов выражения благоговения — не ради Себя, но ради нас. Он Сам не получает пользы от подобных вещей и не теряет ничего, когда ими пренебрегают; но они — из–за немощи естества нашего. Если бы они не требовались, Он Сам не принимал бы этих внешних форм и положений тела на Себя во время Своей земной жизни [614] , говоря таким образом с нами в Святых Писаниях. Сам Он ничем не может быть обесчещен, ибо честь принадлежит Ему по естеству Его. Но у нас складывается непочтительное отношение к Нему из–за привычной небрежности и дерзкого, неуважительного поведения. И отпадаем мы от благодати по собственной воле, ибо сами становимся виновниками отпадения. Подвергаемся мы также непрестанным нападениям и постоянному обольщению со стороны демонов по мере того как приобретаем естественную склонность к удобству и пороку [615] . После такого обоснования необходимости внешних форм молитвы Исаак переходит к прямой атаке на мессалианскую практику: Многие пренебрегли всем этим в помыслах своих и вообразили, будто достаточно для Бога одной молитвы сердца; будто, когда лежат они на спине или сидят непочтительно, тогда, дескать, достаточно лишь внутренней памяти [616] . Не позаботились они об украшении внешней стороны своего служения продолжительными стояниями, соответствующими их телесной силе, или почтительной собранностью чувств. Преклоняя колена к земле, не бывают они подобны приближающимся к огню и не принимают на себя благоговейное положение ни внутренне, ни наружно, и не воздают честь Господу, почитая Его всеми членами тела и благоговением на лице. Ибо они не учли силы своего противника, отчего и впали в прелесть и поддались ее действиям, не поняв, что они пока еще смертные и бывают движимы своей душой, которой свойственно оступаться, и что они еще не достигли духовного состояния, и что воскресение еще не произошло и они еще не приобрели непоколебимости. Пока живо тело, пока естество нуждается в труде и ежеминутном упражнении в чем–то новом, они уже возжелали проводить жизнь в духовном состоянии и отделиться от того, что в мире страстей по необходимости ежедневно происходит. Воображая себя мудрыми, они совершили постыдные дела [617] тем, что признак гордости и презрения по отношению к Богу появился в них. И из–за молитвы, которая есть источник всякой жизни, обрели они погибель, потому что сочли возможным проявить пренебрежение по отношению к тому Всечестному, Который не может быть презираем и Который чтим всякой тварью [618] . — 102 —
|