Вселенские соборы

Вслед за Георгием и все епископы Константинопольского патриархата присоединились к этому заявлению. Георгий после этого в знак своей убежденности теперь в православности «двух воль» просил императора восстановить в диптихах напрасно вычеркнутое имя папы Виталия. Император согласился, и собор приветствовал его торжественными комплиментами, сравнивая со столпами православия из царей — с Константином Великим, Феодосием Великим, Маркианом и Юстинианом.

После этого император перешел к допросу Макария Антиохийского. Принесены в запечатанном виде три макариевских тома цитат. Макарий признал, что печати целы. Распечатали для чтения. Но еще до чтения цитат Макарий представил отделанную формулу своего понимания вопроса о волях во Христе.

Это писаное изложение вместе с устными добавлениями Макария и явилось для собора самым центральным документом монофелитства. Собор его разобрал и отверг. Макарий исходил из халкидонского утверждения двух природ. Но, говорил он, «воля во Христе одна, ибо в Нем не было греха », т.е. грешной человеческой воли. Ошибка здесь в смешении греха с волей. «Таким образом, Бог‑Слово не совершал ничего, ни божественного как Бог, ни человеческого как человек (?? ???? ???? ?? ????, ???'???'???????? ?? ?????????), но творил новое, единое «богомужное » (богочеловеческое) действие». «Невозможно, чтобы в одном Христе Боге находились одновременно две воли (??????), или взаимно противоположных, или совершенно одинаковых. Учение церкви научает нас, что «плоть » Господа никогда не производила своего естественного движения отдельно и по своему стремлению, вопреки указанию соединенного с ней в ипостась Бога‑Слова. Скажу прямо: как наше тело управляется, украшается и приводится в порядок разумной и мыслящей душой, так и в Господе Христе весь человеческий состав Его управляется всегда и во всем Божеством Самого Слова »..

На прямой вопрос императора Макарий категорически отверг дифелитство — двухволие: «Я не скажу, что две природных воли или что два природных действия в домостроительстве воплощения Господа Нашего Иисуса Христа, хотя бы меня разрубили на мелкие части и бросили в море».

Макария очень сбивали с толку цитаты из отцов, особенно из Афанасия Великого, о безгрешности человеческой природы Христа, равной Адаму до грехопадения. Макарий из этого заключал, что и в Адаме до грехопадения греха не было, потому что не было в нем и человеческой воли, и что в Адаме воля была одна, но не человеческая, a божественная.

В одном из последующих заседаний об этом пункте с Макарием спорил сицилийский монах Феофан. Монахи из Сицилии принесли с собой и другие писания Макария, распространившиеся в их среде в этой западной области. На вопрос Феофана: «Имел ли Адам природную волю?» — Макарий отвечал: «Адам имел волю самовластную и свободную, потому что до преступления он имел божественную волю , желал того же, что и Бог». Против причудливости такого мнения поднял голос весь собор. Отцы говорили: «Какое нелепое богохульство! Если Адам до падения имел божественную волю, то, значит, он был единосущен Богу и воля Адама была неизменяемой. Так как же он изменился, преступил заповеди и подпал смерти? Имеющий одну волю с Богом — неизменяем».