Вселенские соборы

Св. Епифаний Кипрский, пользовавшийся за свою святость большим авторитетом и в римских кругах, додумался до чистки очагов оригенизма в родной его сердцу Палестине. Виновниками этой заразы он считал здесь римские латинские монастырьки на Елеоне и в Вифлееме. Нашелся y Епифания и добровольный помощник‑сотрудник (кажется, по происхождению испанец) Атервий, неустанный паломник по монастырям. Он уже агитировал среди монахов против Оригена. Может быть, Епифаний специально и направил его с этой целью в свою Палестину. Руфин сначала не обратил внимания на этого добровольного агитатора. Но на Иеронима, психологически антифилософа, Атервий произвел потрясающее впечатление. Иероним вдруг охотно стал выкорчевывать из себя чуждого ему «мозговика» Оригена.

Получив такие вести от Атервия, весной 394 г. прибыл сюда и сам Епифаний. Он знал, какой он имеет здесь авторитет. У Епифания здесь был его старый Елевферопольский монастырь, где за 27 лет его епископства хранилась его слава, как подвижника и святого. Епифанию народ приписывал чудеса еще при жизни. A официальный авторитет здесь, в Палестине, принадлежал в этот момент молодому епископу Иерусалимскому Иоанну. Иоанн заступил место св. Кирилла и был представителем тех же кругов бывших омиусиан, прошлое которых окружено было подозрениями в арианстве. Но молодой Иоанн, естественно, встретил с надлежащим почетом старого гостя Епифания. Но Епифаний тут же в гостях в Иерусалиме начал с кафедры произносить длиннейшие обличительные речи против Оригена. Среди клириков Иоанна начался явный ропот. Иоанн осмелился послать на кафедру архидиакона, чтобы сказать Епифанию, что слушатели утомлены и надо сократить слово. Обида Епифания понятна. Когда затем иерархи шли в храм Гроба Господня на богослужение, народ теснился вокруг Епифания, прося его благословения и даже отдирая края его одежды как чудотворной реликвии. Речи такого проповедника, хотя бы и на мудреную для народа тему об Оригене, могли подрывать репутацию Иоанна. Иоанн не сдержался и вслух заворчал, что это делается умышленно. И Иоанн решил ответитъ на это контрдемонстрацией. B конце богослужения, когда утомленный народ ждал уже отпуста и снова благословения Епифания, Иоанн обструкционно завел длинную речь, обличая суеверов в антропоморфизме. Под этими суеверами подразумевались монахи — противники и богословия и Оригена, понимавшие веру по‑язычески, буквалистически. Преподобный Иоанн Кассиан сообщает нам, что один египетский монах, которому с трудом разъяснили, что Бог не имеет человеческого тела, со скорбию сказал, что y него «отняли Бога», и он теперь не знает, как ему молиться. Кроме обличительной части Иоанн в своей речи изложил и вообще нормальное учение церкви о Боге в правильной форме. Епифаний, понимая всю цель Иоанновой проповеди, дотерпел до конца ее и, к радости народа, сам взял слово. Внимание оживилось. Епифаний был краток и вызывающ. Он сказал: «Мой брат по сану и сын по возрасту Иоанн все сказал хорошо и справедливо. Антропоморфизм мы, конечно, отвергаем. Но пусть и он анафематствует Оригена». Раздался смех, аплодисменты… Атмосфера для спокойных рассуждений была нарушена.