|
В нынешних же обитателях этой подземной Шамбалы чувствуется бесчеловечное безмятежие языческих богов и вообще — загробность. “В лицах их было кроткое и спокойное выражение и даже доброта. От чего же мне казалось, что именно в этом выражении непоколебимого спокойствия и благосклонной доброты скрывалась тайна того ужаса, который внушали мне эти лица. В них отсутствовали те линии и тени, которые горе, страсти и печали кладут на лицах людей, и они скорее походили на изваяния богов и напоминали то выражение мира и покоя, которое христиане видят на челе своих умерших”[681]. Вариацией утопии, начертанной Литтоном, является и рериховский миф о “Махатме Мориа” и “владыках мира”, из шамбальских подземелий управляющих ходом мировой истории. Кстати, замечательно, что в мифологии Толкиена пещеры Мории как раз граничат с Древним Ужасом (В одном этом названии – Мория – уже чувствуется беда»). И надо признать, что при раскрытии этой темы теософы смогли представить не только разнообразные “пробы пера”, но и некоторые практические достижения. Как заявил один из сверхчеловеков, “Тот, кто видит в национал-социализме только политическое движение, мало о нем знает”[682]. Оккультно-языческий характер германского нацизма хорошо известен. “Представления о переселении душ, внесенные в европейское сознание Еленой Блаватской и Рудольфом Штейнером, были близки вождям рейха”, — пишет современный исследователь нацизма[683]. Между теософией и нацизмом пролегли вполне заметные ниточки как идейных влияний, так и прямого перехода адептов теософии к фашистской практике (например, увлечение “эзотерическим расизмом Блаватской” привело эмигранта из России Г. Шварц-Бостунича в антропософию Штайнера, а оттуда к чину штандартенфюрера СС)[684]. Кстати, если в немецкой массовой армии (вермахте) были военные священники и епископы, то в закрытом ордене СС священников не было; более того – у них не разрешалось вызывать священника даже к умирающему (для них были свои оккультные нордические “требы”). Потому на бляхе солдат СС была не надпись “С нами Бог”, но “Моя честь - верность” (Meine Ehre heist Trene). Первое немецкое издание, украшенное свастикой, это журнал “Цветы лотоса” (1892-1900), обильно публиковавший Блаватскую[685]. Свастика входила и в личную печать Блаватской[qqqqqqqq] и вызывала положительные чувства у Рериха - “Н.К. говорит, что свастика – это крест, брызжущий огнем”[686]. Другой эзотерико-теософский журнал — Ostаrа — издавался в Вене, когда там (с 1908 по 1913 г.) жил Гитлер. Один из мемуаристов вспоминает, что в комнате Гитлера он видел стопку по меньшей мере из 50 номеров Ostаrа[687]. В 1907 этот журнал издавался тиражом 100 000 экземпляров[688], и, несомненно, внес заметный вклад в создание той атмосферы магизма, которой был окружен нацизм. — 163 —
|