Традиция, догмат, обряд

Христос пришел основать Царство, а не школу. Сущность доктрины состоит в общении с Ним. Где и когда существовал учитель или пророк, который обязывал бы людей к такой полной самоотдаче лично себе? Все основоположники других религий выступали не как предмет веры, а как ее посредники. Не личность Будды, Магомета или Моисея были содержанием новой религии, а их учение. В каждом случае можно было отделить их учение от них самих. Но Христос сказал: “Блажен, кто не усомнится обо Мне.”

Христос спрашивает учеников не о том, как люди воспринимают Его проповеди, но о том — “за кого люди почитают Меня?” Здесь дело не в принятии системы учения — а в принятии Личности. Евангелие Христа раскрывает себя как Евангелие о Христе, оно несет Весть о Личности, а не о концепции.

И в общении со Своими учениками Христос не приводит доказательств, не требует от них умственного напряжения, не начертывает перед ними системы мироздания или религиозного общества. Он проповедует не убеждения, а Себя Самого.

В святоотеческом видении Евангелия “Господь, телесно явившись людям, прежде всего требовал от нас познания Себя и этому учил, и к этому всех привлекал; даже более: ради этого чувства Он пришел и для этого Он делал все: “Я на то родился и на то пришел в мир, чтобы свидетельствовать об истине” (Ин. 18:37). А главнейшей истиной был Он Сам, Который “есть путь, и истина, и жизнь” (Ин. 14:6).

Итак, главным делом Иисуса было не столько Его слово, сколько Его бытие с людьми.

Протестантизм не понял главного в христианстве.

Напротив, для протестанта Бультмана “главным оружием Иисуса было слово”201. Это вполне конфессионально-протестантское суждение. Даже того беглого анализа, который мы сделали, достаточно, чтобы заметить, что приведенное утверждение Бультмана оперирует не евангельскими данными, а теоретической установкой самого исследователя: “предметом моего исследования является не жизнь и не личность Иисуса, а только его “учение,” его провозвестие.”[106]

Об этой аберрации богословского модернизма еще в прошлом веке ясно указал православный философ В. Несмелов: “Христианствующие иудеи не в состоянии понять, что религия Христа заключается в Нем Самом, что самое Его дело служит истинным содержанием религии, и что Сам Он является истинным предметом религиозного поклонения.”[107]

Впрочем, хоть и не соглашаясь с евангельским видением Иисуса, Бультман не может отрицать, что Евангелия свидетельствуют о Нем не просто как об одном из вдохновенных раввинов, полезным для того, чтобы брать с него пример, но как об абсолютно уникальном Спасителе: “Новый Завет говорит о событии, в котором Бог даровал спасение людям. Новый Завет возвещает Иисуса в первую очередь не как учителя, который сообщил людям нечто принципиально новое, за что мы всегда будем благоговейно чтить его, но чья личность вообще-то безразлична для человека, воспринявшего его учение. Напротив, именно эту Личность Новый Завет возвещает как решающее событие спасения.”[108]