Таинство христианской жизни

Люди забыли, вернее, еще не знают, какой Божественный огонь принесен Христом на Землю (ср.: Лк. 12:49). Евангельское Откровение в его подлинных измерениях еще не воспринято людьми, и сие ПОДЛИННОЕ Евангелие до наших дней остается почти не проповеданным, достоянием, скорее, небольшого числа людей с детской верою, не знающей и тени сомнения, последовавших Христу, «куда бы Он ни пошел» (Откр. 14:4): в пустыню, в массы бедных, больных, хромых, слепых, паралитиков, на Фавор, на Голгофу, на смерть.

Человечество и его история

Трагизм творения разумных существ в том, что Человек — пал. И в силу сего падения он пребывает в мучительном состоянии непрестанных колебаний: склонившийся ко злу, он ненавидит его и борется с ним; в своей жажде абсолютного блага Божественного бытия он отталкивается от Него при встрече лицом к Лицу и пытается скрыться в темной яме самоопределения вне Бога.

Христос, неразлучно соединивший в Себе и Бога, и Человека, есть единственное разрешение конфликта, кажущегося неразрешимым. Он — воистину единственный Спаситель мира.

Что задумал Бог о нас, людях, и что Он творит в мире, чтобы спасти мир, — мы не можем охватить этого теперь. Но мы верим, мы уверены, что придет тот момент, который именуется нами «исполнением времен», исполнением всего, замышленного Богом о нас. Тогда, в этом непротяженном «вечном мгновении», не поддающемся никаким измерениям, ни определениям, ни временным, ни пространственным, ни логическим, — тогда, в этом «вечном мгновении» мы единым, непротяженным актом всего нашего существа охватим все сущее от века.

Это «вечное мгновение» — когда «времени больше не будет», по слову Писания (Откр. 10:6), — будет для каждого из нас, людей, или вечным блаженством, или вечною мукою. В истории человечества непрестанно возрастает динамика гибели. Судьбы всего мира, а в силу этого и каждого человека становятся все более и более трагичными. Не каждый человек ищет исхода из этой трагедии, но те, которые действительно искали разрешение этого трагизма, прибегали к неодинаковым образам действия в стремлении ко спасению. Для христианина типа афонского монаха единственным Спасителем является Христос, явивший миру и образ Бога Творца, и образ человека-твари таковым, каковым он, человек, был и всегда есть в Творческом Уме Отца прежде веков. Нарушив в своем грехопадении единство с истинным Богом и Творцом, человек может выйти из непреодолимого для него самого «тупика» через восстановление в себе первоначального образа, устранив из своего существования все, что так или иначе искажает сей Первообраз. Начав свой подвиг — свой личный, даже индивидуальный — стремлением пребыть в духе заповедей Христа, монах обнаруживает внутри самого себя, в глубинах своего сердца общность своей личной трагедии с великой трагедией всего мира. Подвиг монаха принимает космические измерения; он встречает на своем пути сопротивление всех «поднебесных духов злобы», «миродержателей века сего» (Еф. 6:12).