От чего нас хотят спасти НЛО, экстрасенсы, оккультисты, маги?

Поскольку контакт с разумными существами параллельного мира (СПМ), как показывают наши исследования, непременно влечет за собой появление у контактеров психической патологии в той или

иной форме, нет ничего удивительного в том, что “среди гениальных безумцев так много музыкальных знаменитостей, каковы, например... Шуман, Бетховен, Доницетти, Перголези, Гендель, Гофман, Глюк и др. ” (Ц. Ломброзо. “Гениальность и помешательство” , СПб, 1892, с. 115 ).

Двигательный автоматизм

В указанной работе знаменитого психиатра мы находим некоторые данные, говорящие о получении известными композиторами музыкальной информации извне, т.е. о контакте с СПМ. Так, например: “Гофман (Эрнст Теодор Амадей, 1776–1822, нем. композитор, дирижер и писатель, известный у нас больше как сказочник. — Иг. N ) часто говорил своим друзьям: ”Я работаю сидя за фортепиано с закрытыми глазами и воспроизвожу то, что подсказывает мне кто-то со стороны” ” (с. 17). “Мендельсон (Якоб Людвиг Феликс, нем. композитор, дирижер, органист, 1809–1847. — Иг. N ) страдал меланхолией (обычно этот термин применяется при значительной выраженности депрессивного состояния. — Иг N ) <...> Уже в наше время сошли с ума Гуно (Шарль, франц. композитор, 1818–1893. — Иг. N ) и Перголези (Ломброзо ошибся во времени, т.к. итал. композитор Джованни Баттиста Перголези жил в XVIII веке: 1710–1736. — Иг. N ) <...> Шуман (Роберт Александер, нем. композитор, 1810–1856, умер в психиатрической больнице. — Иг. N ) уже на 24-м году сделался жертвою липемании (мрачное помешательство ), а 46-ти лет совсем почти лишился рассудка: то его преследовали говорящие столы, обладающие всеведением, то он слышал не дававшие ему покоя звуки, которые сначала складывались в аккорды, а затем в целые музыкальные фразы. Бетховен и Мендельсон, как казалось, из своих могил диктовали ему различные мелодии. В 1854 году Шуман бросился в реку, но его спасли, и он умер в Бонне ” (там же, с. 60–61 ).

Большой интерес для нашей темы представляет следующее наблюдение проф. Ломброзо, сделанное им в своей клинике. Больной, о котором он пишет, не только не знал нотной грамоты, но никогда не играл на музыкальных инструментах. И тем не менее в больнице этот “даровитый математик импровизировал на фортепиано арии, достойные великого композитора ” (с. 113 ). Те из читателей, кто имеет музыкальное образование, поймут, что сесть за фортепиано и сыграть сложное фортепианное произведение, не имея многолетней специальной подготовки, — невозможно. Так же совершенно невозможно без минимальной, хотя бы, подготовки импровизировать нечто вразумительное, с музыкальной точки зрения, а тем более “достойное великого композитора ”, поскольку импровизация подразумевает не просто игру, а исполнение тут же, “на ходу” сочиняемого произведения. Таким образом, перед нами — яркий пример самореализации СПМ через человека в наиболее чистом виде, поскольку сам человек, в данном случае, выполняет лишь роль воспроизводящего устройства. К сочинению музыки он не имеет ни малейшего отношения, его пальцы движутся сами собой (явление двигательного автоматизма в составе синдрома Кандинского-Клерамбо ), воспроизводя музыкальную пьесу, сочиненную существом параллельного мира.