|
Великая ответственность легла на меня в этом деле, но я, хотя и сознаю себя совершенно недостаточным, сознаю, что оно превышает мои силы, однако благодарю Бога, что Он благоволил отчасти возложить на меня сей труд тяжелый, но блаженный. Духом, насколько помогает Господь, стараюсь не отходить от Вас. Ничего человеческого, земного я не ищу. Если бы и нуждался в чем, то и тогда не позволил бы себе никакой земной корысти ни для себя, ни для других; но, как Вы знаете, я обеспечен по всему и путь мой до смерти определен, если Господь Сам не изменит чего — либо, а ко всему этому да не будет мне опорочить чем бы то ни было столь великое дело, как спасение свое и брата моего. В очах Божиих душа человеческая столь великая ценность, что весь видимый мир не стоит и единой души. (Посмотрите: Прп. Иоанн Лествичник. «Слово к пастырю». Лествица. Гл. 13, 18; и еще: Прп. Макарий Египетский. Беседа 4, 17.) И мне Господь дал пережить это . Так что если я погрешу против Вас, если из-за меня, окаяннейшего всех человек, душа Ваша отпадет от спасения или хотя бы потерпит вред, то кто мне даст после слезы умолить Господа за Вас и за себя, когда я сам нищ и убог. Блаженный, но тяжелый труд. Помню, когда Вы вернулись в монастырь после путешествия по Горе, я много раз говорил Вам, что наша жизнь — Крест. В первом письме своем я писал Вам об этом же и теперь говорю, что ничего, кроме Креста, мы не проповедуем, и если зовем кого — либо идти с нами, то только на Крест, полагая в этом для себя величайшую несравненную славу. Когда Господь посещает душу, то Крест становится легким, а иногда и неизреченно сладким; когда же благоволит оставить ее на труды и болезни, тогда должны мы быть блаженны упованием на еще большую славу. Это обстоятельство, при всей любви к людям, часто заставляет умолчать, о пути Божием не говорить, потому что то, что вожделенно любящим распятого Христа, тяжко бывает для других, и они, отяготившись, начинают клясть говорившего им. Я всегда боюсь, что они, познав отчасти Божию благодать, а потом увидев, что стяжание ее стоит великих трудов, начнут «уничижать землю желанную»[80] или «не уразумеют чудес Его и забудут милости Его»[81] настолько, что и самое видение первых плодов, принесенных из земли обетованной, не возможет возбудить в них мужества пойти на завоевание сей земли. Думаю, что если, подобно Иисусу Навину и Халеву, буду убеждать, что «хороша земля сия», что «милостив Господь» и «введет нас в землю сию и даст нам ее»[82] в вечное и неотъемлемое владение, по неложному обещанию Господа[83], что не должно малодушно «бояться народа земли той»[84], то есть скорбей, которые только кажутся непреодолимыми гигантами, на деле же немощны и рассеются, как дым, то, кто знает, будут потом меня ненавидеть, захотят «побить камнями»[85]. — 20 —
|