|
Особого внимания заслуживают представления древних греков о ладах. В современном музыкознании термином «лад» обозначают различные принципы организации звуков в рамках одной октавы. Между тем на раннем этапе развития древнегреческой музыки различия между ладами указывали на различное расположение звуков в рамках одного тетрахорда. Имелось три основных варианта построения тетрахорда в рамках диатонического звукоряда: 1) лидийский (тон — тон — полутон); 2) фригийский (тон — полутон — тон); 3) дорийский (полутон — тон — тон). В переводе на современное нотное письмо эти тетрахорды выглядят так: Именно эти тетрахорды представляли собой исконные греческие лады («лад» в греческом языке обозначался термином рос, — букв. «род»). Птолемей называет тетрахорды «квартовыми согласиями», добавляя к ним также четыре «квинтовых согласия» (полутон — тон — тон — тон; тон — тон — тон — полутон; тон — гон — полутон — тон; тон — полутон — тон — тон). Из приведенных тетрахордов и пентахордов при их сопряжении друг с другом развились те октавные построения, которые ныне именуются ладами и которые древнегреческими теоретиками именовались «видами октав» . Клеонид, автор «Гармонического введения», насчитывал семь «видов октав», или ладов: миксоли–дийский, лидийский, фригийский, дорийский, гиполидийский, гипофригийский и гиподорийский. Древнегреческая музыкальная теория усматривала в каждом из ладов особое, одному ему присущее духовно–нравственное содержание, особый характер — этос . В частности, дорийский лад, как мужественный и торжественный, противопоставлялся фригийскому, как экстатическому и чувственному. Однако взгляды музыковедов и философов относительно этоса тех или иных ладов существенно разнились между собой. Так, например, Платон считал, что смешанный лидийский, строгий лидийский и некоторые другие лады свойственны причитаниям, а потому «их надо изъять», ибо «они не годятся даже для женщин, раз те должны быть пристойными, не то что уж для мужчин». Ионийский и лидийский лады, согласно Платону, «разнеживают и свойственны застольным песням»: этими ладами не должны пользоваться воины. Допустимыми оказываются лишь дорийский и фригийский лады. Все эти утверждения Платон, как обычно, вложил в уста Сократа. Аристотель, напротив, считает, что для воспитания подходит лишь дорийский лад, а также тот или иной из других ладов, «если причастные к занятиям философией и к музыкальному воспитанию одобрят его». Аристотель считает, что «Сократ в «Государстве» не прав, когда утверждает, что наряду с дорийским ладом можно оставить еще только фригийский, тем более что он из музыкальных инструментов исключает флейту. Ведь фригийский лад в ряду других занимает такое же место, какое флейта — среди музыкальных инструментов: тот и другая имеют оргиастический, страстный характер». Дорийскому ладу, по словам Аристотеля, «свойственно наибольшее спокойствие», и он «по преимуществу отличается мужественным характером». Аристотель считает также, что «людям, утомленным долгими годами жизни, не легко петь в напряженных ладах; таким людям сама природа подсказывает необходимость обратиться к песням, сочиненным в вялых ладах. Вот почему основательный упрек делают Сократу некоторые знатоки музыки и по поводу того, что он исключал из воспитания вялые лады». К числу ладов, несправедливо исключенных Сократом из воспитательного процесса, Аристотель относит лидийский, «который приличествует детскому возрасту, именно потому, что он способствует, помимо воспитания, развитию благовоспитанности». — 1242 —
|