|
Уместно и повторение вопроса о. Александра Шмемана: «Как случилось, что «темные силы» секуляризма, материализма и атеизма, корни которых усматривают (и вполне обоснованно) на Западе, восторжествовали именно на Востоке? Почему «православные миры» выказали такую слабость и уязвимость? Почему, например, религиозное сопротивление было столь сильным в католической Польше и столь слабым сравнительно с ним в православных странах? Такие вопросы даже не поднимаются, ибо все они подразумевают ревизию прошлого — того мифического золотого века, который остается конечной целью всех «возвратов», самым заветным чаянием не только на уровне сегодняшней официальной риторики, но и в куда более глубоких пластах православной ментальности». Как бы ни были «зловредны» разрушители Православия, они не более чем микробы. Болезнь проявляет себя лишь тогда, когда ослаб сам организм. Каждый из нас носит в себе едва ли не все болезнетворные микробы, но для того, чтобы в конкретном организме проявилась конкретная болезнь, нужна ослабленность именно этого организма. Сегодня не большевики, а секты противостоят нам. Секты примитивнее Православия, и если сегодня они привлекают к себе большое число людей, то не потому, что их учение глубже и вернее! Оставим сейчас в стороне политические, финансовые и прочие причины успеха протестантских миссий в России. Но после того как самым скрупулезным и документированным образом будут изучены механизмы сектантской экспансии в Россию, надо будет задаться и вопросом: «Мы-то где были? Почему наше слово не достигало человеческих сердец?» «Мы совершенно забыли, что виноват тот, кто прав: если я обладаю истиной и не способен ее передать, чего же я могу требовать от того, кто заблуждается и не может найти истину во мне?» (митрополит Сурожский Антоний). И если столь успешно действуют секты в России, значит, больны и слабы мы, значит, мы не можем быть просто самими собой, а потому и превращаемся в колонию микробов. Мы молчим — и потому так слышны их в общем-то слабенькие голоса. Молчим же не оттого, что нам нечего сказать и не оттого, что не умеем говорить. Молчим оттого, что не чувствуем потребности говорить и свидетельствовать. В нас не воспитана потребность делиться духовными дарами. Наши духовные школы не готовят миссионеров, не пробуждают в студентах жажду миссионерского служения и не дают знаний, необходимых для миссионерства в современном мире. Причем практически все сколь-нибудь заметные сегодня миссионеры, церковные публицисты, проповедники, даже богословы — это люди, получившие образование, навыки мысли и речи в светских университетах (за исключением профессора А. И. Осипова и священника Олега Стеняева). — 50 —
|