|
Нам, узникам земли , как говорит божественный Иеремия, [761] облеченным в эту грубую плоть, известно то, что, как невозможно обогнать собственную тень, даже тому, кто очень спешит, — ибо она настолько же уходит вперед, насколько бывает достигнута, — или как к видимому не может приблизиться зрение без посредства света и воздуха, или как природы водоплавающих не могут жить вне воды, так невозможно и для тех, кто находится в теле, быть всецело причастным умосозерцаемым реальностям без посредства чего?либо телесного. Ибо всегда привзойдет что?нибудь наше, [762] даже если ум, максимальным образом отрешившись от видимого и став тем, чем он является сам по себе, стремился прилепиться к тому, что ему родственно, и к невидимому… Так затрудняется ум наш выйти из области телесного и общаться непосредственно с бестелесными реальностями, пока он, оставаясь немощным, рассматривает то, что превосходит его силу.[763] Путь богопознания сравнивается также со схождением в бездонные глубины: чем ниже спускается разум, тем больше сгущается вокруг него тьма; при этом он ничуть не приближается к цели, так как дна не существует. Погружение в бездны Божества не имеет конца — и это опять же связано с ограниченностью человеческого разума и слова, которые не в силах проникнуть в тайны сущности Божией и судеб Божиих: Итак, всякая истина и всякое слово остаются темными и неудобосозерцаемыми. Мы как бы строим нечто большое при помощи маленького инструмента, охотясь за знанием существующего при помощи человеческой мудрости и к умосозерцаемому приступая с чувствами, или не без чувств, которые кружат нас и сбивают с пути, и не можем мы, обнаженным умом касаясь чистых предметов, хотя бы в какой?то степени приблизиться к истине и отпечатлеть в уме постигаемое. [764] А слово о Боге чем совершеннее, тем непостижимее: оно содержит возражения все более многочисленные и ответы все более трудные. Ибо всякое, даже самое незначительное, препятствие останавливает и затрудняет движение разума (слова) и преграждает ему путь вперед, подобно тому, как несущихся лошадей внезапно сдерживают уздами и неожиданным толчком изменяют направление их бега. Так Соломон… чем больше погружается в глубины, тем большее чувствует головокружение и какой?то вершиной мудрости считает то, чтобы найти, насколько мудрость удалилась от него. [765] А Павел покушается исследовать, не говорю — природу Бога — он знает, что это совершенно невозможно — но лишь судьбы Божии; [766] и поскольку не обретает исхода или остановки в восхождении, ведь не достигает любопытство разума какого?либо явного предела, но всегда остается нечто невыявленное, то — о чудо! если бы и мне испытать то же! — облекает слово в изумление, называет все это богатством Божиим и глубиной , исповедует, что судьбы Божии непостижимы , [767] говоря почти то же, что Давид, когда то называет судьбы Божии бездной великой , [768] дна которой нельзя достичь ни мерою, ни чувством, то говорит, что дивно для него и его природы ведение Бога, что оно слишком высоко и превышает его силы и возможность постижения.[769] — 128 —
|