|
Я не буду утверждать, будто все в православии и в Библии научно. Естествознание - не единственный способ человеческого познания и не единственный способ мысли. Мы называем православие “верой”, а не “синтезом науки и философии”. Изначально настаивая на том, что язык нашей мысли не является языком позитивистской науки, православие ставит себя на другую плоскость, нежели биология или астрономия, и потому не входит с ними в отношение прямого логического противоречия. У религий и у мифов есть свой язык. Его надо изучать и в него надо вдумываться. Но есть еще и мифы о религиях. Вот с ними-то и надо полемизировать, в том числе используя язык гуманитарной науки, язык религиоведения. Если бы новокузнецкий рериховец владел этим языком – он не стал бы так бесстрашно замахиваться на древнюю Книгу. И именно к языку поэзии и к языку мифа близок язык последних сцен "Титаника". Весь этот длиннющий фильм можно смотреть глазами инженера или авантюриста. Но последние его минуты лучше просмотреть другими глазами. Тогда они не покажутся непонятным сентиментальным довеском к "фильму-катастрофе". Создатели "Титаника" вряд ли знали стихи Бальмонта. Но их знаем мы. И потому имеем право сопоставить: Что лиц милей, ушедших без возврата? Мы были вместе. Память их жива. Я помню каждый взгляд, и все слова. Они слышней громового раската. Как запахом - раздавленная мята Сильней, чем вся окрестная трава, Так слышен голос Божества В том, что любил, в твоем, что смертью смято. Насмешкой был бы мир, всё было б зря Когда бы жизнь сменялась пустотою. Не на песке свою часовню строю - О правде воскресенья говоря... P.S. То, что было сделано в этой статье, может не понравиться многим людям. Вот, мол всё эти церковники подгребают под себя. И даже абсолютно светский, наш, развлекательный фильм – и его они ухитрились перетолковать по своему, и его умудрились нафаршировать своей тухлой моралистикой. В общем – пришли в своих черных рясах и украли наш праздник. Но нет здесь никакого воровства и никакого идеологического мошенничества. Ничего ни у кого я не хочу красть. Напротив, мне хотелось подсказать читателям, что есть возможность получить подарок. Что за подарок? Нет, я не о «вечной радостной жизни с нашим любящим другом Иисусом». Подарком может стать более глубокое, осмысленное и яркое видение мира. Оказывается, если овладеть языком православного богословия и языком религиоведения – даже обычные вещи могут заиграть совершенно новыми гранями. В обыденном открывается необычное. Назовем ли мы насилием такую метаморфозу? Грабеж ли это? Жизнь человека с такими, новыми глазами – становится ли она тускнее и беднее – или ярче и богаче? Я убежден во втором. И как мог, на частном примере я это попробовал показать. Для религиозного взгляда любая вещь больше самой себя. Все становится символом. Все указывает за свои пределы. И камень, и фильм, и моя душа. — 33 —
|