|
— Александр! Александр! Собирайся — там машина ждет. — Уже? — Саша в отчаянье швырнул расческу. — А как они-то с моей гусыней — все время парой, все время парой — любо-дорого было на них смотреть! — шамкала, завывая, Нехучу. — Леонид! Все! Она меня увозит! — Саша чуть не плакал. Лёнюшка стоял в растерянности, глядя то на него, то на несчастную старуху. — Я им все — и постелю, и стол, и дом, — а еще верующие! — Да может, еще можно с ним что сделать? — запричитала Пелагея. — Может, отмолим еще, гусака-то, а, Тихоновна? — А как бывало, чуть кто к гусыне шаг сделает, так он зашипит, зашипит, шею вытянет, да и идет на обидчика, — безутешно повторяла Нехучу. — Все пропало, Леонид! Все пропало! — Саша уткнулся монаху в плечо. — Ну ты, это — не распускайся-то так! — сказал Лёнюшка, приходя в себя. — Тебе что старец сказал? Ты теперь возле матери нужен, а потом опять тебя Господь сюда приведет. Не оставит тебя! — А гусыня-то моя — как теперь будет без хозяина-то? — не унималась бабка. — А вот одна-то тут за телку свою ходила просить к Николе Угоднику, — начала Пелагея, — все просила, чтоб исцелил телку-то. А та все хиреет да хиреет. Ну эта бабка пришла к нему, наконец, да сказанула: все я тебе, Никола, и свечки ставила, и молебны заказывала, и поклоны ложила, и слезы перед тобой лила, потому как телка у меня единственная. А ты что же? Не буду больше тебе во веки молиться, буду отныне Михаила Архангела ублажать! Махнула на него рукой и пошла домой. Приходит, значит, а телка ее — здоровехонькая. Видать откликнулся все-таки Никола, помог ей. Может, помолимся ему за гусака-то? Ирина судорожно собирала «подробности» — узкие туфельки, тетрадку с фольклорными новинками, шелковый халат с кистями. — Не отчаивайтесь, — она погладила Нехучу по плечу, — все будет хорошо. Все еще будет просто прекрасно! Вот, может, этого хватит гусыне вашей на приданое? — Она вложила ей в руку новенькую сторублевку и чмокнула бабку в сморщенную провалившуюся щеку. — Прощайте! — она обняла Пелагею и поцеловала не успевшего отмахнуться монаха. — И вы не горюйте! У жизни так всего много! — У самой двери она вдруг оглянулась: — Приезжайте в Москву! Я вас буду принимать, как в лучших домах Европы! Вперед, Александр! — скомандовала она. Машина взвыла, буксуя на месте, и внезапно сорвалась, подскакивая по бугристой дороге, но вдруг резко затормозила, уже на остановившихся колесах проехала юзом несколько метров, лихо развернулась и ринулась обратно. — Пелагея! — вздохнул Лёнюшка, затягивая резинкой длинные влажные волосы. —Чаю-то поставь! А то на службу скоро. — 75 —
|