|
Это было замечательным проявлением трезвости. Но если этого умения трезво различать немощи людей и силу Божию нет[732], если нет умения проверять свои первые впечатления, то легко впасть в прелесть[733]. В том числе и в ту, которая заставляет скрупулезно подсчитывать признаки “скорого воцарения” антихриста и вырезать из газет новости соответствующей тематики. “Ты глянь-ка – вон снова самолет разбился. Не иначе как скоро конец света!” – “А что на соседнем приходе-то произошло, ты слышал? Ну уж если духовенство у нас нынче такое стало, – то уже точно конец скоро!” Итак, расположенность людей к рассказам о том, что последние времена уже настали, питается не только литературой и листовками. Есть еще и самые обыденные наблюдения. Для человека верующего тяжело видеть нестроения и болезни в церковной жизни, “мерзость запустения на святом месте” (см. Мф. 24, 15). Слишком мрачный взгляд на церковную жизнь может вытолкнуть человека из Церкви. А взгляд этот тем мрачнее, чем более светлой ему представляется предшествующая церковная история. Семинарские лекции говорят об истории Церкви как истории святых. Только имена святых или еретиков остаются в памяти слушателей вводных историко-церковных курсов. Помнят митрополита Филиппа и патриарха Гермогена, преподобного Сергия и мученика митрополита Арсения (Мациевича). Но не помнят, что именно соборами остальных епископов-собратий лишались сана и осуждались и Филипп (весь епископат русской церкви – 10 человек – единогласно проголосовал за низложение митрополита, неугодного Ивану Грозному), и Гермоген, и Арсений... Именно благодушие преподавателей церковной истории порождает у их воспитанников апокалиптический испуг, судорогой сводящий их чувство и мысль, едва учащиеся взглянут на реальную церковную жизнь. Раньше-то: что ни монах – то преподобный, что ни епископ – то святитель, а ныне – “оскуде преподобный”. И вот уже просто невозможно не уйти в раскол (“в знак протеста”) и так хочется, чтобы двусмысленность и бесконечная ответственность исторического бытия разрешились молнией Апокалипсиса. Поэтому и имеет смысл напомнить о плаче, который проходит сквозь всю святоотеческую литературу, но никак не может прорваться на страницы школьных пособий по церковной истории. Имеет смысл напомнить о том, что никогда в истории Церкви не было века, который сам себя считал бы “золотым”. Не найти в истории христианства беспроблемного времени. Мы не научились грешить как-то по-новому. Конечно, если не знать церковной истории, то распространение “неуставного” богослужения можно воспринять как признак “апостасии”. А если церковную историю знать? Тогда придется сказать словами К. Победоносцева: “В истории древней Церкви мы не можем указать такого времени, когда бы, по свидетельству памятников, церковная служба в приходских храмах совершалась в добром порядке и благоговении, упорядоченно. Все памятники XVI и последующих столетий свидетельствуют противное”[734]. — 270 —
|