|
II. Преп. Димитрий, всю жизнь избегавший славы человеческой, дает нам прекрасный урок смирения. – На смирение иные смотрят даже не как на добродетель, а как на признак слабости душевной, и презрительно думают, что оно имеет значение только в обителях монашеских. А, напротив, чувство собственного достоинства в человеке, по мнению некоторых, есть двигатель просвещения в роде человеческом, условие его благоденствия. Чтобы любить ближних, быть честным, бескорыстным, надобно, говорят, прежде уважать в себе человеческое достоинство. Не восстает в сущности против этого чувства и учение христианское. Оно позволяет каждому уважать себя, когда само напоминает, что человек немногим умален в сравнении с ангелами (Пс.8, 6). Но так как, по самолюбию, человек сам собою, без должных оснований, стремится уважать себя: то чаще слышим мы предостережения от излишнего к себе уважения. «Кто думает стоять, тот должен блюстись, как бы не упасть», – говорит апостол (1 Кор. 10, 12). И Сам Спаситель, призывая всех к Себе, всем внушает смирение (Мф. 11, 29). Таким образом, по понятию христианскому, чувство собственного достоинства должно быть умеряемо в человеке сознанием своего недостоинства, смирением. а) Рано, быстро развитое чувство своего достоинства бывает, большей частью, признаком самообольщения или неверного взгляда на себя. Приобретенный успех в чем-либо побуждает человека надеяться, что он многого и еще достигнуть может; побежденная трудность надмевает его мыслью, что и все затруднения для него преодолимы. Что приобретает человек своими дарованиями и трудом, то имеет в глазах его чрезмерно великую цену и заслугу и заслоняет собою многие обстоятельства и трудности, пред которыми могут пасть его силы. Ищут два ученика первенства в царстве славы, но забывают слабость своих сил. Спаситель, желая вразумить их, предлагает им вопрос: могут ли они пить чашу Его страданий (Мк. 10, 38)? В чувстве самоуверенности они отвечали, что могут. Но когда предложена была эта чаша, когда пришло время Христовых страданий, не только эти, но и вси ученики бежаша (Мф. 26, 56). Если же так обманулись в себе самих лучшие из людей, апостолы, пока еще не укрепил их Дух Святый: что мы должны думать о себе? Как мы можем полагаться на свои дарования? б) Нет, смирение не есть признак слабости: ибо оно всегда соединено с чувством собственного достоинства, так что от самого человека зависит различать случаи и обстоятельства, когда ему держаться только в пределах терпеливого смирения, и когда в броне своей невинности выходить на защиту своего достоинства. Сам Иисус Христос, смиривший Себя до смерти крестной и претерпевший биения и заушения, не умолчал пред судьями Своими, когда дерзкий слуга ударил Его в ланиту за мнимое будто бы неуважение к сану первосвященника (Ин. 18, 23). По чувству своего достоинства, и ап. Павел неоднократно пользовался правом римского гражданина: однажды, чтобы поддержать честь проповедника Христова, а в другой раз – чтобы освободиться от опасности для жизни, о конце которой еще он не был тогда свыше предызвещен и продолжение которой он посвятил своему апостольскому делу (Деян. 16, 22 и 23). То же видим и в жизни христианских подвижников, которые, водясь духом смирения, знали однако ж, в чем состоит истинное человеческое достоинство. К одному из них пришли его знакомые и, желая испытать его терпение, стали называть его гордецом, пустословом, ленивым. Старец смиренно на все соглашался. Но, когда назвали его еретиком, он никак не принял этого упрека на себя. На вопрос, почему на первые клеветы соглашался, а последней не принял, он отвечал: «Первые те пороки я признаю за собою, ибо это признание полезно душе моей; а быть еретиком – значит, быть отлученным от Бога: но быть отлученным от Бога я не хочу». (Достопамятные сказания, авва Агафон, гл. 5). — 168 —
|