|
г) Но почему же, братия, столь вредный и стоящий в прямом противоречии с христианским учением порок находит себе приют в нашем обществе и принимает здесь размеры губительного поветрия? Не виновато ли в этом само общество? Не представляет ли оно в своей жизни условий, благоприятствующих развитию этой губительной язвы! Как язвы физические находят для себя место в организмах, где подготовлена для них почва, и распространяются при неосторожном общении здоровых с больными, так и в мире духовном зло может укорениться и распространиться только там, где замечается ослабление понятий и неустойчивость религиозных начал, там, где возможно смешение плевел с пшеницей. Помыслим, братия, свято ли исполняется нами Заповедь Спасителя о любви к ближнему! Так ли он близок и дорог нам, как брат во Христе? Творим ли мы, по завету апостола, друг друга честью большими? Оберегаем ли доброе имя собратий? – К сожалению, святые заветы нашей божественной религии о взаимных отношениях друг к другу часто нами забываются. Пересуды о ближних составляют едва ли не самый главный и занимательный предмет наших бесед. Тщательно разыскивать сучец в глазу брата стало одним из любимых наших занятий. Что нового? – вот первый вопрос, который предлагается нами при встречах с другими, и рассказ о погрешностях ближнего едва ли не всегда служит первым для него ответом. Осуждение брата сделалось такой обычной потребностью нашего времени, что, как без соли невкусен для нас хлеб, так речи, неприправленные пересудами, для многих теряют свою привлекательность. Это ли, братия, не почва, удобная для распространения клеветы? д) Клевета никогда не имела бы успеха в обществе, если бы некоторые люди, по своему легкомыслию и склонности к празднословию, сами того не замечая, не сделались покорными и слепыми ее орудиями . Но празднословие и склонность к осуждению ближнего и сами по себе нередко бывают источником клеветы. Забавная и остроумная насмешка, неопределенный и двумысленный намек, полу-ясное предположение, высказанные по любви к празднословию одним, принимают более определенные формы в устах другого празднословца, приобретают новые наслоения в устах третьего и, путешествуя далее и далее, достигают, наконец, до вида чудовища, которого, наверное, устрашился бы и не признал своим детищем сам первоначальный его творец. Сплетенная из таких тонких, часто вовсе невидимых сетей, состоя из молвы и слухов, неизвестно кем и когда пущенных в ход, подобная клевета тем не менее как путами железными охватывает свою жертву, и сколько нужно усилий, трудов и времени, чтобы она освободилась из этих сетей и правда невинного человека воссияла на всем свете! — 116 —
|