|
Как видите, Сидорин, подобно всем людям, не знающим неудач, стал самонадеянным сверх всякой меры. И если когда-то в Упертовске, сидя на берегу безымянного ручья, Асинкрит с иронией думал о себе: «Тоже мне, Демиург нашелся», то, заканчивая институт, он уже, похоже, и впрямь считал себя человеком «редких достоинств», стоящего над людьми. Вот и объяснение с Галиной он провел также виртуозно, но в противовес девушке, сгоравшей от смущения и переизбытка чувств, с такой барской холодностью, которую не скрыла даже участливая улыбка. Больше того, Сидорин так все повернул, что умудрился свой отказ обосновать... дружбой с Вадимом Глазуновым. Помните, старую добрую песню: «Если случится, что он влюблен, а я на его пути...» Одним словом, наш Демиург взлетел, как орел, парящий над землей, над горами, равнинами. А может, как ястреб-стервятник. Не важно. Только неведомо бывает ястребу, что однажды, откуда-то снизу, где даже люди похожи на муравьев или крыс, вечно снующих по своим делам, раздастся какой-то хлопок и вслед за этим что-то обожжет его правое крыло. И ястреб не знает, как ему повезло – сердце не задето, крыло не перебито, а только обожжено... ... Будто в отместку (а может, и впрямь – в отместку) за девичьи слезы, только устроив благополучно судьбу Галины и Вадима, судьба подарила ему роковую встречу в автобусе. Асинкрит тогда поехал на практику – поехал без волнения и прочих петушиных эмоций. Что действительно связывало Сидорина с Чайльд Горольдом и ему подобными – отсутствие цели в жизни. Какая может быть цель в жизни, в которой ты чужой, как незваный гость на пиру? ... Девушка спала на его плече, маленькая венка пульсировала на ее прекрасной и тонкой беззащитной шее. И не нужны ему стали алые паруса, и колесом пройтись тоже не хотелось. Хотелось другого, - чтобы ночь эта не кончалась, чтобы автобус ехал и ехал сквозь дождь и не приходил в пункт назначения... Но рано или поздно, любой автобус, как и любой поезд, прибывает на конечную станцию. И девушка ушла, словно и не было ее, оставив после себя легкий запах недорогих духов и своего чистого, как дыхание весны, тела. И когда он увидел, как незнакомку встречает молодой человек, увидел, с какой радостью девушка бросилась к нему, его сердце просто раскололось от горя. *** Все хорошее когда-нибудь заканчивается, как, впрочем, и плохое. В нашем мире есть только один волшебник – время. Оно старит тела и души, стирает с лица земли горы... Нет, про горы – это уж чересчур, но ведь правда – стирает. Одним словом, прошло пять с небольшим лет, а Асинкрит Васильевич – так теперь его будут называть – уже не только дипломированный врач, уролог по-специальности, но и человек, который с удивлением обнаружил, что ему пора домой, что он соскучился в чужих краях. И пусть Москва не была чужой, но и своей она не стала. Сидорин тепло простился с семейством добрейшего Виктора Ивановича, искренне не понимавшего, почему племянник решил уехать из Москвы, с супругами Глазуновыми, уезжавшими по распределению то ли в Тверь, то ли в Псков – этого они сами до конца не могли решить. Последний раз сходил Асинкрит на любимое «Торпедо» - в качестве москвича, разумеется, а не гостя столицы, прошелся по самым памятным для себя местам – и уехал. — 32 —
|