В своей Божественной, логосной сути жизнь - это рай. Почувствовать это, ощутить это - значит ощутить радость и счастье бытия. А чтобы понять это, не нужно жить много лег "Да чего годы, чего месяцы! Что тут дни-то считать, и одного дня довольно человеку, чтобы все счастье узнать. Милые мои, чего мы ссоримся, друг пред другом хвалимся, один на другом обиды помним? Лучше всего друг друга любить и восхвалять, и целовать, и жизнь нашу благословлять" [477]. Тайна жизни, как океан, бескрайня и бесконечна, в ней разлито некое Божественное начало, евклидов ум человека страшится этой бескрайности, поэтому он иногда и проклинает жизнь. Но в своей логосной сути жизнь - это то, что надо благословлять, ибо каждая тварь и каждое существо имеют свой маленький нимб, в котором затерялась капелька небесного счастья. Боголюбивой душе князя Мышкина всякая тварь открывается небесной стороной своего существа, и он, очарованный этим, вопрошает: "...Неужели на самом деле можно быть несчастным? О, что такое мое горе и моя беда, если я в силах быть счастливым? Знаете, я не понимаю, как можно проходить мимо дерева и не быть счастливым, что видишь его? Говорить с человеком и не быть счастливым, что любишь его! О, я только не умею высказать... а сколько вещей на каждом шагу таких прекрасных, которые даже самый потерявшийся человек находит прекрасными? Посмотрите на ребенка, посмотрите на Божию зарю, посмотрите на травку, как она растет, посмотрите в глаза, которые на вас смотрят и вас любят..." [478] Всей природой своего естества человек связан со всеми мирами. Нечто от этих миров заключено в человеке. Необъяснимым образом в него вливаются видимые и невидимые силы всех существующих миров. А когда человек с помощью евангельских добродетелей одухотворит и преобразует свою душу, то он все эти миры ощущает как органическую часть своего существа; тайны всего тварного вливаются в него и живут в нем во всей своей бескрайности и бесконечности. "Брат мой, - говорит старец Зосима, - у птичек прощения просил: оно как бы и бессмысленно, а ведь правда, ибо все как океан, все течет и соприкасается, в одном месте тронешь, в другом конце мира отдается. Пусть безумие у птичек прощения просить, но ведь и птичкам было бы легче, и ребенку, и всякому животному около тебя, если бы ты сам был благолепнее, чем ты есть теперь, хоть на одну каплю да было бы. Все как океан, говорю вам. Тогда и птичкам стал бы молиться, всецело любовию мучимый, как бы в восторге каком, и молить, чтоб и они грех твой отпустили тебе. Восторгом же сим дорожи, как бы ни казался он людям бессмысленным" [479]. — 145 —
|