|
Если так себе представлять вещи, то мы по-иному, с гораздо большей реалистичностью, глубиной, с ужасом и благоговением будем воспринимать таинства Церкви. Потому что в таинствах Церкви совершается нечто совершенно изумительное. Над частицей хлеба, над малым количеством вина, над водами крещения, над маслом, которое приносится в дар Богу и освящается, совершается нечто, что уже теперь приобщает это вещество к чуду воплощения Христова. Воды крещения освящены телесностью Христа и благодатью Всесвятого Духа, сходящего в них и совершающего это чудо. Хлеб, вино приобщаются и телесности, и Божеству Христову через сошествие Святого Духа. Это уже вечность, вошедшая во время; это вечность, то есть будущее, уже находящееся сейчас явно перед нами, среди нас. То же самое можно говорить о всем, что освящается. Есть замечательные молитвы, которые мы никогда не слышим, потому что у нас нет к тому случая. Например, есть изумительная молитва освящения колокола. В ней мы просим Бога освятить этот колокол так, чтобы, когда он будет звучать, он доносил до человеческих душ нечто, что их пробудит, просим, чтобы, благодаря этому звуку, трепетала в них вечная жизнь. Есть стихотворение (по-моему Кольцова, но я не уверен), которое я сейчас попробую вспомнить: Поздний колокол, звучащий Над равниною большою, Прогреми над сердцем спящим, Над коснеющей душою. Звоном долгим, похоронным, Всепрощающе-прощальным Прогреми над сердцем спящим, езнадежно-беспечальным!Б Может быть, оно проснется И стряхнет с себя забвенье, И быть может, содрогнется На мгновенье, на мгновенье... И вот когда мы освящаем колокол, мы это именно имеем в виду. Мы просим этому колоколу дать не только музыкальный звук (это при умении можно создать из чего угодно), но просим: пусть благословение Божие ляжет на этот колокол так, чтобы его звук - простой, как все звуки, он не будет звучать иначе, чем другой колокол, созданный без молитвы, без цели обновлять, оживлять души, - так прозвучал, чтобы звук его дошел до человеческой души и чтобы эта душа проснулась. Так что, видите, речь идет не только о том, чтобы освящать вещество, воды, масло, хлеб, вино и так далее, но чтобы все могло быть принесено Богу в дар от нас, принято Богом и чтобы Бог влил, включил в это вещество Божественную преображающую силу. Мне кажется, что это центрально в нашем понимании и Христа, и воплощения, и космического, то есть вселенского, всеохватывающего значения воплощения Христова. Это относится и к слову, ведь не только колокол звучит и обновляет души, но слово человеческое звучит и обновляет души или убивает душу. Если слово мертвое, оно убивает; если оно - живое, оно может дойти до человеческих глубин и там разбудить возможность вечной жизни. Вы, наверное, помните то место в Евангелии от Иоанна, когда сказанное Христом смутило окружающих Его людей, и люди от Него отошли. Спаситель обращается к Своим ученикам и говорит: Не хотите ли и вы уйти от Меня? И Петр отвечает за других: Куда нам идти? У Тебя глаголы вечной жизни (Ин. 6, 26-29). Речь не идет о том, что Он так знает вечную жизнь, так ее описывает, что ученики горят желанием в нее войти. Если мы прочтем Евангелие, мы увидим, что Христос нигде о вечной жизни специально не говорит, в том смысле, что Он ее не описывает, не представляет перед нами картины вечности или ада, или неба. Нет, но сами слова Христовы были таковы, что, когда Он говорил с людьми, Его слова доходили до той глубины человека, где покоится возможность вечной жизни, и, как искра, упавшая на сухое дерево, загоралась в человеке вечная жизнь. Мне кажется, что это очень важно себе представить. — 318 —
|