|
– Боюсь верить, потому что и враг преобразуется в ангела света. Чем Ты убедишь меня в справедливости слов Твоих? – прибавил старец. – Видишь этот камень? – отвечала незнакомка, – ударь в него жезлом, и тогда поймешь, Кто говорит с тобою. Знай притом, что с этой поры Я навсегда остаюсь домостроительницей (экономиссой)[185] твоей лавры». Афанасий ударил в камень, и он разразился как бы молнией: из трещины его тотчас выбежал шумный ключ воды и запрыгал по скату холма, несясь вниз, до самого моря. Пораженный таким чудом, святой Афанасий обернулся, чтоб броситься к ногам Божественной Незнакомки, но Ее уже не было; Она, как молния, скрылась от удивленных его взоров. С той поры ключ этот целительно струится даже доныне, в расстоянии двух часов ходу от лавры[186]. Таковой благодати, в утешение свое и назидание, сподоблялись не только Афанасий, но и некоторые из пасомых им. В числе таковых был некто Матфей. Раз во время утрени вдруг открылись очи души его, и он видит, что в церковь вошла некая Жена, облеченная небесной славою и честью, с двумя в белых, как свет, одеждах юношами, из которых один держал горящую свечу и освещал Ей путь, идя пред Нею как раб, а другой следовал за Нею, и оба относились к Ней с великим благоговением. Когда эти необыкновенные посетители стали осматривать всех присутствующих в церкви, чудная та Жена разделяла всей братии дары: тем, которые были на клиросах, она давала каждому по золотой монете, стоящим внутри храма – по 12 серебряных монет[187], а находившимся в притворе – по 6 сребреников всякому; некоторым же из братий дала даже по шести золотых монет. Сам же благоговейный Матфей получил лишь шесть серебряных монет, ибо и он стоял в притворе. Лишь только кончилось это видение, он тотчас пошел на клирос, возвестил о нем отцу своему и просил у него позволения поместиться в лике поющих. Преподобный признал это видение истинным, объяснив притом, что получившие по шесть милиарисиев благоговейнее прочих, и за то, по святым и богатым своим промыслам, которыми занимались во время службы, они получили и богатое вознаграждение. А что касается до того, что благоговейный и добродетельный Матфей получил дар наравне с нерадивыми, то это сделано с целью, чтобы он, получив вознаграждение высшее, не возгордился и не вознерадел, но, приняв меньший дар, пребывал в смиренномудрии и старался еще более возрастать в добродетелях. Преподобный Афанасий, строгий и точный в своих правилах относительно церкви, таков же был и вне ее. В трапезе беседы были совершенно запрещены; во время стола никто не должен был уделять другому брату из своей части пищи или пития, а кто разбивал даже самый ничтожный сосуд, тот у всех публично просил прощения. После повечерия не дозволялось никаких бесед и запрещалось посещать келью другого. Празднословие было забыто, общежитие сохранялось строго, никто не дерзал даже произнести холодного слова мое или твое , ибо это отделяет нас от блаженной любви; тогда у всех было все общее, как повелевает Василий Великий. А кто какую бы то ни было вещь находил, тот полагал ее на открытом для всех месте, чтобы удобно нашел ее всякий, кому она дана для употребления; кратко – руководствуемые им иноки проводили некую жизнь блаженную и предивную. — 266 —
|