|
– От многих слышали мы, господин мой, честь моя и свет мой, – говорил бес плачевным тоном, – что варвары и безбожники, схватив тебя на войне, увели пленным в крепость самарскую и, оковав тяжкими железами, окаянные, заключили там в самой гнусной и смрадной темнице. Поверь, скорби нашей об этом твоем заключении я не могу и выразить. Но вот скоро Бог благоволил и утешить нас в нашей скорби, и возвеселить сердца наши неизглаголанной радостью. Вдруг мы слышим, что Он, Всеблагий, по молитвам и предстательству преблаженного Николая, извел тебя из той гнусной темницы и под Своим руководством привел в древний Рим. Слыша такие благие вести, мы от радости, кажется, не чаяли в себе и души, и все, кто ни есть в славном твоем доме, а особенно я, верный твой раб, возжигались пламенным желанием видеть нашими глазами любезное, ангельское твое лицо и насладиться мудрейшей и сладчайшей твоей беседой. Но Богу снова было угодно повергнуть нас в глубокую печаль и неутешный плач о лишении тебя: нам неизвестно было, куда ты скрылся из Рима. Посему, желая найти тебя, мы ходили по многим крепостям, селениям и пустынным местам. Когда же не могли не только найти тебя, но даже и слышать, что с тобой делается, – начали усердно просить великого чудотворца Николая, молясь ему так: «Пресвятый Николае! Ты много уже благодеяний оказал миру, да и теперь не перестаешь оказывать их; ты и возлюбленного нашего господина освободил от горького того плена: вонми же нашему молению, яви нам его, – смиренно просим тебя». Святой Николай, теплый помощник всем, с верой призывающим имя его, не презрел нас, недостойных, и скоро открыл нам тебя, сокровенное и многоценное наше сокровище, – и вот я, любящий тебя сильнее всех твоих рабов, предварил их и пришел к тебе, господину моему. Само собою ясно, что теперь тебе, господин мой, ничего другого не остается делать, как принять на себя труд отправиться со мною в наш славный дом и явлением своим в кругу домашних своих и друзей неизреченно обрадовать их. Послушав в этом деле меня, верного твоего раба, ты не меня послушаешь, а великого Николая, который открыл нам тебя. Сим и приснославимый Бог сугубо прославится. А о безмолвии не заботься: ты знаешь, и в нашем месте есть много монастырей, и внутри, и вне города, и даже немало мест отшельнических; можешь поместиться, где тебе угодно, – и там, уповаю на Бога, проведешь всю свою жизнь совершенно безмолвно. Впрочем, и сам ты посуди, и скажи мне истину по чистой совести: чем из двух более благоугождается Бог – принесением ли пользы многим душам человеческим или заботою всякого из нас о спасении одного себя? Если ты чрез сладчайшее твое учение спасешь и одну какую-нибудь душу, обольщенную диаволом, то дело твое далеко превзойдет труды не одного, а многих пустынных подвижников. Бог мне в том свидетель. Он Сам говорит чрез Пророка: аще изведеши честное от недостойнаго, яко уста Моя будеши (Иер. 15, 19). А ты сам знаешь, как много в нашем месте людей, преданных страстям, которые для обращения своего к истинному богопознанию от лести диавольской, после Бога, имеют нужду еще и в другом каком-либо наставнике. Значит, великая тебе от Бога будет награда, если ты этих обольщенных диаволом возвратишь от него к законному Владыке Богу. И нас, твоих рабов, для чего столько презираешь, удаляясь от нас и скрываясь в этих каменных расселинах? Итак, о чем еще думаешь? В чем недоумеваешь? Почему нейдешь с искренним и преданнейшим тебе рабом, который любит тебя от полноты души и есть благой твой советник? — 232 —
|