|
Я назвал овладевшее мною отчаяние великим даром Свыше. Но я осознал это не ранее, чем по прошествии тридцати лет труда; быть может даже и более. Я не искал помощи от людей, потому что я был захвачен, как сухой лист ветром; меня крутил он, не давая понять смысла, что творится со мною; я ничего не понимал; я никого не мог спросить, потому что не мог сформировать и вопроса. Бытие космическое бурно раскрывалось моему уму, — с быстротою, не позволявшею мне остановиться рассудком ни на чем. Это было похоже на безумие, но особого порядка, не подлежащее компетенции психиатров. Начинался процесс моего отхода от мира. Что?то легло между мною и людьми: у меня терялся интерес к общению с ними: исчезали один за другим пункты для контакта. Мир искусства: живопись, музыка, поэзия, литература, театр и проч. — все сие, составлявшее ранее главное содержание и смысл моего бытия, бледнело и стало казаться несерьезным делом, чисто детской забавой. И это было нелегким для меня: временами, в первый период, я бывал мучительно раздираем между двумя центрами: страсть живописца и молитва. Так — доколе молитва не победила всех иных действий в мире сем. Есть только одно задание: найти истинного Бога, то есть Творца всяческого бытия, и вечно жить слитно с Ним. Не безумно ли подобное дерзание для такого человечка, как я? С Богом вовсе не легко и не просто: Он слишком велик для нас. Он — «Огнь поядающий», Он — Свет неприступный. Он бросил Свой Огонь на нашу землю и пожигает наши сердца. С другой стороны, и я — дело Его рук. Он облекся в нашу плоть, чтобы чрез сей экран мы могли бы взирать на Него. Отсюда надежда, идущая далее всякой безнадежности. Дерзайте , — сказал он (ср.: Ин. 16:33). Думаю, что появление внутри нас сего огня — есть пришествие дыхания Божией вечности в нас. К тому же: У Бога не останется бессильным никакое слово… и блаженна Уверовавшая; потому что совершится сказанное ей от Господа (Лк. 1:37, 45). Познав на самом себе превратность нашего естества, я живу неизменно в страхе. Сей страх именуется Божиим. Он не похож на страх животный; в нем самом заключена и премудрость, и ведение, и любовь, и сила. Но встреча с великим Богом, Которого мы не в силах вместить, и Которого мы не можем не любить, дает нам сознавать, что мы еще неописуемо далеки от того, что поставлено пред нами как святая цель и смысл всего нашего бытия. Петр, по Тайной Вечери, с пафосом сказал: Если и все соблазнятся о Тебе, я никогда не соблазнюсь . Все мы знаем, что последовало весьма скоро после сего исповедания: И вспомнил Петр слово, сказанное ему Иисусом: прежде нежели пропоет петух, трижды отречешься от Меня. И, вышед вон, плакал горько (Мф. 26:33, 75). — 29 —
|