|
Но сейчас, здесь я говорю о частной жизни. Как нам себя вести с очень плохими людьми? Уточняю: с очень плохими людьми, у которых есть власть, богатство и апломб. Если это изгои и неудачники, если их подлость не окупилась, тогда каждый христианин знает, что делать. Пример наш Христос с самаритянкой, Христос с взятой в прелюбодеянии, Христос с мытарями и грешниками. Конечно, я имею в виду Его смирение, Его любовь и жалость, Его безразличие к презрению и пересудам. Но если вы или я не уполномочены саном, дружбой или просьбой, мы, в отличие от Него, не вправе ни обличать, ни отпускать грехи. Будьте очень осторожны, страсть к покровительству и к чужим делам очень часто прикрывается милосердием. Однако и это не все. Можно не сомневаться, что не один Христос ел с мытарями; но у этих «других» и причины были другие. Мытарей мы назвали бы сейчас самыми жалкими из коллаборационистов. Они были изгоями, вроде палача; но многие из них богатели, и почти все они, если не все, пользовались презрительным покровительством римлян. Нетрудно предположить, что некоторые поддерживали с ними отношения, чтобы «попользоваться» или чтобы задобрить их на всякий случай. Среди их гостей, кроме Христа, были и лизоблюды, и люди, похожие на одного моего знакомого, Когда он учился в Оксфорде, он был социалистом. Потом он преподавал где‑то в провинции и пришел ко мне лет через десять. Он понял, что государство не должно ни во что вмешиваться. Эти неучи и подлецы из министерства просвещения вконец извели его, честного учителя, который знает учеников, знает свое дело, знает местные условия. Сейчас не важно, прав он был или нет; важно, что он так думал. И он пришел меня попросить, чтобы я замолвил за него слово в министерстве. Если бы я познакомил его с каким‑нибудь чиновником, он, я уверен, был бы с ним очень вежлив, и тот, кто слышал его обличения, мог бы подумать, что он, как истинный христианин, любит грешника, ненавидя грех. Конечно, это крайний, почти фарсовый случай. Но бывают случаи потоньше, посложнее. Многие мечтают познакомиться со знаменитостью, даже если ругают ее за глаза. Все же приятно, когда тебя окликнет известный человек, особенно если ты идешь с родственником из провинции. Не знаю, очень ли греховны эти мечты. Но думаю, что христианин должен всячески избегать грубых, жестоких, циничных, надменных людей. И не потому, что он для них слишком хорош, а потому, что слишком плох. Мы недостаточно хороши, чтобы справиться с соблазнами и проблемами, которые нас поджидают. Соблазн в том, чтобы поддакнуть, одобрить словами, смехом, взглядом. Он особенно велик теперь, когда мы не без основания так боимся ханжества. Если же не избегать этих сборищ, мы вечно будем попадать в них, нас туда просто затянет. Мы будем слушать, как подлость выдают за юмор, рассказывая даже не похабные истории, а такие, которые не расскажешь, не злоупотребив доверием. При нас будут выдавать людей, прикрываясь состраданием или остроумием. Будут все высмеивать, будут защищать жестокость, принимая без доказательств, что все прочее — сантименты. От малейшей веры в какую‑то другую жизнь — в бескорыстие, в жертвенность, в благородство — будут просто отмахиваться, так что даже нельзя будет об этом серьезно поспорить. — 22 —
|