|
Спустя несколько времени, Пилат отдал вдову Рувима Циборию за возлюбленного слугу своего Иуду и с ней передал ему все имение умершего Рувима. Но однажды Цибория, будучи уже женой Иуды, стала грустить. Муж ее Иуда стал допрашивать ее, что это значит. «Я несчастнейшая из всех женщин, — сказала Цибория, — я бросила сына своего в море, нашла неизвестно от чего скоропостижно умершим мужа, а Пилат приложил мне слезы к слезам, насильно отдав за тебя замуж». Как услышал Иуда про детище, брошенное в море, рассказал, что с ним происходило, и оказалось тогда, что Иуда убил отца своего, а мать свою себе в жену взял. Тогда, по совету матери своей Цибории, раскаяния ради Иуда отправился ко Господу нашему Иисусу Христу, который в то время учил народ и исцелял недужных в Иудее. Иуда сподобился получить прощение. По неведомым божественным судьбам, Господь так его возлюбил, что принял в число апостолов и поручил ему попечение о телесных потребах. Как потом Иуда сделался предателем, известно из евангельского повествования… Н. Костомаров. С. 232–233. Видя, что ученики не обратили внимания на сделанный раньше намек, Христос теперь уже прямо объявил им во всеуслышание: «Истинно, истинно говорю вам, что один из вас предаст Меня». Как громом поразило их это заявление; страх объял их, и они, каждый чувствуя некоторую неуверенность в себе, обращались к Учителю с вопросом: «Не я ли, Господи?» Чтобы не обнаружить пред собратьями своей виновности, Искариот также, нехотя, спросил: «Не я ли, Учитель», и получил в ответ: «Ты сказал». Но этот ясный ответ опять не замечен был апостолами, и Петр, со своею обычною нетерпеливостью, хотел точнее знать, кто именно предатель, и побуждал Иоанна, склонившегося головою к самой груди Спасителя, спросить Его, кто же именно предаст Его. И на это Христос отвечал: «Тот, кому Я, обмакнув кусок хлеба, подам». И затем действительно, обмакнув кусок, подал Иуде Симонову Искариоту. Это откровение связало ужасом язык Иоанна, и он никому не передал об этом… А. Лопухин. С. 472.Тем, что Господь дал Иуде кусок хлеба, Он хотел пробудить в нем раскаяние, но с омраченной душой Искариота произошло совершенно противоположное: «…и после куска того вошел в него сатана». Архиеп. Аверкий. С. 273. Так как присутствие Иуды на вечери после этого сделалось невозможным, то Христос, делая последнее обращение к его совести, сказал ему: «Что делаешь, делай скорее». А. Лопухин. С. 472.Он последний раз собрался с учениками на трапезу, ибо была у Него в ней сердечная потребность, потребность вкусить вместе с ними, прежде чем умереть. Как всегда Он беззащитен. Да, беззащитен, хотя в одном отношении он мог бы себя защитить. Он мог бы — и это было бы то милосердие, которым мы, люди, стали бы бесконечно восхищаться, — сказать Иуде: не надо, не приходи на эту трапезу, твой взор мучителен для меня. Или же он мог бы попросить одного из учеников (не разглашая, разумеется, своего знания об Иуде) передать Иуде, чтобы тот не приходил. Так нет же! Они собрались все. И тогда он сказал Иуде: «Что делаешь — делай скорее!» Это стон — ну скорее же! Даже наиужаснейшее менее ужасно, чем это «ну скорее же». Стон этот глубоко и медленно перекрывает дыхание: ну скорее же! Так бывает, когда кому-то надо выполнить чудовищную задачу, напряжение его близко к предельному, он чувствует, что силы вот-вот оставят его, «еще немного, и я настолько ослабею, что уже не буду самим собой», и потому-то: ну скорее же! Что делаешь — делай быстрее! — 301 —
|