Моменты благодати

* * *

Холодным февральским днем 1990 года мать позвонила мне из милуокской больницы святой Марии.

— Немедленно приезжай в больницу! — взмолилась она.

— В чем дело? — спросил я.

— Твоему папе стало плохо, и я вызвала скорую помощь, — плакала она в трубку, — а теперь они отказываются говорить мне, в чем дело.

Я вскочил в машину и помчался в больницу святой Марии. Меня отправили в онкологическое отделение. В то время я не знал, что онкология имеет какое-то отношение к раку. Мать отвела меня к врачу, и я спросил, почему он не хочет с ней разговаривать.

— Потому, что у меня очень плохие новости, и я хотел, чтобы рядом с ней был кто-то из родных.

— Ладно, — сказал я, — в чем дело?

— Обнимите-ка маму за плечи и держите покрепче, — велел врач, и я его послушался. — Ваш отец умирает от рака... и мы уже ничего не можем сделать.

— О, Боже, не-е-е-ет! — закричала мать и обмякла в моих руках.

— Но вы же можете сделать хоть что-нибудь, доктор? — взмолилась она.

— Очень жаль, но он курил в течение пятидесяти лет, и восемьдесят процентов его легких разрушены. Мы не можем облучать, поскольку в этом случае понадобилась бы слишком большая доза на слишком большую площадь: мы бы просто разрушили все остальные органы. Опять же, мы не можем использовать и химиотерапию, ибо требуемое количество препаратов его просто искалечит и усугубит страдания в последние дни его жизни. И мы не можем его оперировать, потому что в этом случае пришлось бы полностью удалить оба легких и ему было бы нечем дышать.

Мать изо всех сил пыталась отыскать хоть какой-то проблеск надежды:

— Сколько ему еще осталось? Доктор помолчал и ответил медленно:

— Полгода он не протянет... — и кивнул мне, чтобы я снова поддержал мать. Я понял, что плохие новости еще не закончились.

— Доктор, — снова взмолилась мать, — в июле мы собирались отдохнуть во Флориде. Он сможет поехать?

— Думаю, вы не поняли, ваш муж едва ли доживет до июля.

Мать посмотрела на меня расширившимися глазами, словно доктор сказал что-то неприличное.

— Что он говорит, Билл?

— Доктор пытается как можно мягче объяснить тебе, мама, что папа умрет гораздо раньше, чем через шесть месяцев, — мать снова застонала и упала мне па руки. Мы привели ее в чувство при помощи нашатыря.

Вся дрожа, она попросила:

— Пожалуйста, доктор, скажите прямо, сколько ему осталось?

Я кивнул врачу, и он ответил:

— Ну... наверняка сказать, конечно же, нельзя... — тут я нетерпеливо закатил глаза, — но не думаю, что он протянет более трех недель, — сказал доктор и торопливо добавил: — Однако мы можем выписать ему обезболивающие. Можно сделать ему и облучение, но это не особенно продлит его жизнь. Просто в последние дни ему будет не так тяжело.