|
Работая с Доном, принимая его желание как можно более гармоничного сотрудничества, я стала использовать «относительную» этику, если так можно выразиться, или – если сказать другими словами, то практику поведения, приведшую в конце концов к нарастанию напряжённости, которая должна была как-то разрядиться. Дон придерживался целибата (не вступал в отношения с женщинами), что стало для меня очевидным спустя шесть месяцев после того, как мы с ним сошлись в 1968 году. Я всегда говорила, что его неспособность сопротивляться мне в первые несколько месяцев, которые мы прожили вместе, было самым моим большим достижением всех времён! Я тоже пробовала целибат, после того, как мы обговорили эту проблему, примерно в течение двух лет, но затем окончательно решила, что воздержание – не для меня. Дон также решил, что нам не следует жениться. Для меня это звучало так, что мы соединяем наши души скорее в метафизическом плане, нежели в бренном житие. Будучи всегда логичной, я предложила Дону заключить соглашение: я буду сообщать ему, что если у меня появится любовник, то я буду покидать Дона на какое-то время. В промежутках у нас не было причин обсуждать эту тему. Такое соглашение исключало возможность для Дона узнать о моих «похождениях» на стороне из третьих уст. Поскольку Дон работал пилотом, то часто летал, отсутствуя днями, а у меня было достаточно свободного времени, чтобы без проблем решать свои любовные дела. Моим любовником в то время, когда я и Дон работали вместе на протяжении 16 лет, был мой старый знакомый, ещё со времён высшей школы, ему я безусловно доверяла и любила его как товарища. Когда-то мы даже планировали пожениться, но затем перерешали, остались просто друзьями. Близкими. Он обычно встречался со мной примерно раз в месяц. Я прекратила общаться с ним, когда он начал двигать дело к более плотному общению и жизни вместе, поэтому я снова вступила в полосу воздержания, и она была ещё четыре года, до появления в моей жизни Джима. Когда Джим появился в нашей группе, то спустя какое-то время мы с ним сошлись, стали любовниками. Всё произошло на глазах Дона и он верил мне, а я верила ему. Он был очень рад за меня, понимая мои нужды, и на наших взаимоотношениях этот факт никак не отразился, гармония нашей группы не была нарушена.
Однако сразу после смерти Дона мне стало ясно, что мои отношения с Джимом, особенно их интимная часть, сексуальная, очень травмировала Дона на каком-то очень глубоком уровне сознания, сознания и его, и моего. Ни разу не было так, чтобы он высказывал обезпокоенность или раздражение, или как-то эмоционально реагировал на нас с Джимом, я никогда не видела ни следа подобного, хотя я очень чувствительный человек, способный воспринимать нюансы. Но он всё же, видимо, ощущал глубоко внутри себя какую-то «потерю» или «предательство», и это привело его в конце концов к полной утере веры в мою верность ему. — 102 —
|