|
(Продолжение в следующих письмах.) * * * Я сегодня получил твое письмо от 3 декабря сего года. Спасибо, моя хорошая, за теплое письмо. Меня очень огорчает письмо Л. М к твоей маме. Я не думал, что она имеет кое-какие мещанские наклонности. Думал, что она выше всех этих устаревших норм. Но меня успокаивает то, что в нашем поведении не было ничего аморального. В беседе Л. М. с М. А., между прочим, она сказала: «Биди — человек раненый, его раны еще не зажили (после нервных потрясений он еще не пришел в норму) и поэтому действовать на его нервы, т. е. сыпать соль на его раны преступно; я не думаю, чтобы Наташа имела серьезные намерения. И своим кокетством она только возбудила у Биди чувство любви, которое, будучи неудовлетворенным, подействует на него пагубно. Он может потерять равновесие, он в конечном итоге может и погибнуть. Это ужасно, это жестоко, это бесчеловечно». Возможно, она права. Во всяком случае, она знает, что ты не можешь меня любить. Это, по сути дела, чуть меня не погубило. Что произойдет в дальнейшем, я еще не знаю, видимо, моя жизнь изменится в корне. Ты пишешь: «Без тебя мне было бы трудно идти по пути к совершенству. Только ты можешь мне в этом помочь». Если ты это говоришь от души, то — превосходно. Но ведь я же тебе писал об условии, при котором нужно совершенствоваться. Далее ты пишешь: «Хотя я и стану женой другого, мне неудобно будет приехать к Л. М., она может меня не принять». Что это значит? Ты до приезда в Москву, т. е. до конца декабря этого года хочешь выйти замуж? Ведь ты же говорила, что до отпуска не сделаешь этого. Или ради любви к искусству решила еще подсыпать соли на мои раны? Если так, то спасибо. Ты, видно, решила, что я мало страдал в жизни. Все-таки я не могу понять тебя. Если у тебя есть внутренняя потребность мучить людей, то почему, за что ты решила выбрать меня своим объектом? Когда меня мучили чужие люди, которых я презирал, я не так страдал. Но когда меня мучает единственная моя любовь, мне гораздо больнее. Я настолько изменился физически за эти дни, что не можешь себе представить. Действительно стоит вопрос, смогу ли выдержать? Жалела ли ты кого-нибудь? Если да, то почему ты так меня презираешь и наказываешь? У меня сейчас непреодолимое желание видеть тебя, мне кажется, тогда (и только тогда) смогу успокоиться и наметить себе путь. Наверно, я уеду из Москвы, ибо уже не могу здесь жить (а может быть, — нигде?), я специально подожду тебя до января. Я хочу уехать более или менее спокойным. Каждый ищет успокоения, зачем этому мешать? — 62 —
|