|
Точно так же истинно "чистое" состояние сознания находится выше всяких категорий и разделения на "чистое" и "не-чистое", "нирвану" и "сансару", "священное" и "обыденное" и т.д. Если человек уничтожает одну половину этих противопоставлений, значит, он еще не освободился от фундаментальной дихотомии; искоренение заблуждений и "омрачающих" факторов психической деятельности все еще держит его в рамках обусловленного мира сансары. Сознавать, что ты свободен – значит налагать на себя новые оковы; сознавать, что ты достиг нирваны – значит все еще оставаться в сансаре, в мире "смертей-и-рождений", в мире кармического возмездия за все свои деяния. Нельзя обрести истинную "чистоту", уничтожая "не-чистоту", так как обе они являются половинами"взаимодополняющих и взаимозависимых понятий. Человек не может получить "чистоту", уничтожая "не-чистоту" точно так же, как и нельзя уничтожить все низменности и в то же время ожидать, что сохранятся, возвышенности [216, с. 74-75]. Требуется радикальный и тотальный переворот всей психики, в результате которого вся прежняя картина мира, основанная на дуализации представлений и понятий, начинает рассматриваться как неадекватная концептуальная схема для жизнедеятельности человека, уничтожаются все противопоставления и порываются все привязанности, в том числе и привязанность к "чистоте", "свободе", "нирване", "Будде" и пр., и человек получает возможность воспринимать мир "таким, какой он есть". Это и будет, как утверждали чаньские мастера-наставники, тем, что называется "чистым", "первородным", "истинным" сознанием или "истинной природой" человека [216, с. 75]. Это, по определению Д.Т. Судзуки, "безыскусное искусство жизни", в котором искусство "быть самим собой" и действовать в соответствии со своей "истинной природой" парадоксальным образом совмещалось с контролем" над своими эмоциями, мыслями и чувствами, наложило глубокий отпечаток на культуру психической деятельности средневекового Китая и других стран Дальнего Востока, в которых получил распространение чань-буддизм. Оно во многом предопределило столь характерное для культуры дальневосточных народов стремление к безыскусной и вместе с тем изысканной простоте, к естественности самовыражения, сочетающейся с жестким самоконтролем, стремление синтезировать бессознательно-природное. начало с сознательно-культурным и найти оптимальное равновесие между "естественным" и "культурным" (этикетированным) поведением. Таким образом, в целом, несмотря на очевидную асоциальность (с точки зрения тривиального подхода к дихотомии природного и культурного) чань-буддистов, достигших "просветления", их внешне пренебрежительное отношение к нормам "культурного" поведения, шокировавшее" благовоспитанных конфуцианцев, чаньская культура психической деятельности ставила своей основной задачей не элиминирование культурного, социального начала ради выявления природного, а приведение их к тождественности, к осознанию недвойственности духовного, культурного и природного. Идеальным вектором развития личности в процессе чаньского психотренинга было восстановление исходной генетической многозначности психических функций, которая позволяет человеку осуществлять спонтанное, непосредственное реагирование, присущее детям. Вместе с тем возвращение к естественной спонтанности реагирования в состоянии чаньского "просветления" сочеталось с процессом упорядочения психических структур, с достижением максимально безэнтропийного состояния сознания и выработкой механизмов организации и регуляции поведения. Поэтому с метакультурной точки зрения чаньская психокультура не только не противоречила антиэнтропийным тенденциям конфуцианской культуры, до и способствовала их более эффективному" осуществлению. — 68 —
|