|
Но это не для такого человека, как Заратустра. «Нет, -отвечал Заратустра, — я не подаю милостыню. Для этого я недостаточно беден.» Великие слова: Для этого я недостаточно беден. Заставить кого-нибудь выпрашивать и давать так мало, чтобы создать в них желание большего — значит показать свою бедность. Для этого я недостаточно беден. Во мне есть изобилие: изобилие любви, изобилие мира, изобилие истины, изобилие мудрости, изобилие свободы, и все это нельзя раздавать по частям. Это можно отдать только целиком. Вы не можете разрезать истину на куски. Вы не можете разрезать любовь на части. Или вы даете, или вы не даете. Но если вы даете, вы должны отдавать от всего сердца, тотально. Даже если они распинают вас, это не важно; если вы раздражаете и надоедаете им, это не важно. Святой посмеялся над Заратустрой и сказал: «Так постарайся же, чтобы они приняли сокровища твои!» — ибо они всегда отвергали их. В глубине они желают сокровищ, но когда кто-то приходит, чтобы отдать им, они отвергают их. В отречении есть удовольствие: почему вы отвергаете Будду, Махавиру или Иисуса? Отвергая, вы показываете им: «Возможно, у вас есть сокровище, но мы не настолько бедны, чтобы принять его. Возможно, вы богаты, обладая им. А мы богаты, богаче вас, отвергая его». Совет старика основан на глубокой мудрости. «Так постарайся же, чтобы они приняли сокровища твои! Не доверяют они отшельникам и не верят, что приходим мы к ним ради того, чтобы дарить. Слишком одиноко звучат шаги наши по их улицам. И если ночью, лежа в своих постелях, задолго до восхода солнца услышат они идущего человека, то спрашивают сами себя: "Куда это крадется вор?" Так не ходи же к людям, оставайся в лесу! Иди лучше к зверям!» Мне по душе этот совет старого святого, потому что звери невинны: они не станут отвергать вас, они не станут раздражаться на вас, и они не будут распинать вас. Я бы добавил: иди к зверям, иди к деревьям — они более чувствительны. Человек стал почти бесчувственным, и чем выше ценность, тем он нечувствительнее. Он понимает лишь язык денег, власти, престижа. Он забыл язык любви, язык радости, язык танца. «Почему не хочешь ты быть, подобно мне, — медведем среди медведей, птицей среди птиц?» «А что святой делает в лесу?» — спросил Заратустра. И тот отвечал: «Я слагаю песни и пою их; слагая песни, я смеюсь, плачу и напеваю: так славлю я Бога. Пением, плачем и смехом славлю я Бога, Господа моего. Что же несешь ты нам в дар?» Услышав эти слова, Заратустра поклонился святому и сказал: «Что могу дать я вам? Лучше позвольте мне уйти поскорее отсюда, чтобы ничего не отнять у вас!» И так расстались они друг с другом, старец и муж, смеясь, словно двое детей. — 23 —
|