|
Один из моих преподавателей доктор Бихаридас, человек в летах, всю жизнь провел в уединении, поскольку он был настолько самодостаточным, так радовался собственному присутствию, что ни в ком не нуждался. Этот профессор возглавлял кафедру, поэтому ему дали большой дом с террасой, в котором он жил один. Мы познакомились, и со временем он проникся ко мне теплыми отцовскими чувствами. «Тебе не нужно жить в общежитии, - сказал он. - Живи в моем доме. Всю жизнь я провел наедине с самим собой». Он то и дело играл на ситаре. Мне кажется, он владел этим инструментом лучше многих музыкантов, а я слышал игру всех лучших ситаристов. Но он никогда не играл на ситаре ради увеселения слушателей, а брал ее в руки, когда у него было хорошо на душе. Мой преподаватель всегда играл все равно как по расписанию. Он начинал исполнять мелодии на ситаре утром, в три часа. Вот уже семьдесят лет он играл на своем инструменте. В первый день я столкнулся с трудностью. Дело в том, что я привык читать до трех часов, а потом ложиться спать, но именно в этот час он просыпался. Так мы мучили друг друга, тем более что я любил читать понравившиеся мне книги не про себя, а вслух. Читая текст про себя, вы воспринимаете его лишь частично. Но читая стихи громко, вы вовлекаетесь в их действие, на миг становитесь поэтом. Вы забываете о том, что эти стихи написал другой человек, впитываете их в свою плоть и кровь. Разумеется, своей декламацией я не давал спать своему преподавателю. А когда в три часа я ложился спать, он докучал мне. В соседней комнате он принимался исполнять мелодии на электрических инструментах: гитаре, ситаре и прочих инструментах. Спустя два дня мы оба выбились из сил. «Оставайся в этом доме, а я съеду!» - предложил он. «Не нужно вам никуда уезжать, - ответил я. - К тому же, вам некуда уезжать. У меня есть хотя бы место в общежитии. Я вернусь туда». Но он удерживал меня: «Я не могу позволить тебе съехать. Ты пришелся мне по душе. И мне нравится твое присутствие. Но наши привычки мешают друг другу. Я никогда никому не мешал, и мне тоже никто никогда не мешал. Я знаю тебя: ты не нарочно докучаешь мне. И все-таки наши привычки убьют нас обоих! Ты не попросишь меня играть в другое время, а я не попрошу тебя съехать. Поэтому я сказал, что уеду я, а ты оставайся в этом доме». «Я не могу жить в вашем доме, - уговаривал его я. - Если вы съедете, все равно университетские власти не позволят мне жить в этом доме, ведь его предоставили именно вам. Мне придется вернуться в общежитие». И мой преподаватель, прослезившись, пошел провожать меня в общежитие. — 191 —
|