Революция

Бог — это музыка, с одной стороны. И когда вы слышите эту музыку, вы тоже становитесь музыкой — с другой стороны. Тогда исполнителя больше нет, и слушателя больше нет; они оба растворились в музыке.

Я слышал одну красивую историю.

Это произошло в Лакноу — в город пришел один великий музыкант. Но, как все музыканты, он был немного эксцентричен. Король был большим поклонником музыки и очень заинтересовался — он попросил музыканта прийти во дворец и сыграть для него на своем ситаре.

Музыкант на это ответил:

— Хорошо, но с одним условием. Когда я буду играть, все должны сидеть как мраморные статуи. Чтобы не было ни малейшего движения, даже в знак одобрения. Чтобы никто не качал головой — а если кто-нибудь покачает головой, ему должны отрубить голову.

Короля очень удивило такое условие. Но он тоже был сумасбродом. Он сказал:

— Хорошо. Музыка должна прозвучать.

Всех жителей города заранее оповестили: «Если вы хотите придти, будьте осторожны и внимательны. Во время концерта нельзя совершать ни малейшего движения».

Но это происходит естественно и непроизвольно — когда вы слышите великую музыку, когда она глубоко трогает вас – она вас трогает буквально. Ваше тело начинает двигаться, пульсировать в такт музыке, все ваше существо наполняется ритмом музыки. Люди тоже были очень удивлены; они никогда не слышали, чтобы ставилось такое условие. Обычно музыкантам нравится, когда люди двигаются — когда они начинают плакать и раскачиваться — когда они видят, что их музыка растрогала и взволновала людей.

Тысячи людей хотели послушать игру этого музыканта, но пришли только несколько сотен. Все они сидели как статуи, в йоговских позах, боясь шелохнуться, и вокруг стояло несколько стражников с обнаженными мечами. Это было странное зрелище. И музыкант исполнял свою музыку — он действительно был великим музыкантом, ему нигде не было равных — и через час или два несколько голов, может быть дюжина, начали раскачиваться. Король был встревожен. Этих людей задержали; когда музыка стихла, этих людей задержали. И король спросил музыканта:

— Я правильно тебя понял? Мы должны убить их?

И музыкант ответил:

— Нет. Это те люди, для которых я хочу теперь играть — только для них я хочу играть. Пусть остальные уйдут, они недостойны. Я просто хотел найти этих людей, и это был единственный способ их найти. Поэтому я поставил такое условие. Это люди, которых действительно затронула моя музыка: даже смерть потеряла для них значение, они были опьянены, затоплены ею, они растворились в музыке, стали ею.