|
Склонился я над ним, чтоб он меня расслышал. - Всем кажется, что жизнь их так коротка, - ему сказал я, но годы равно беспощадны для всех. И вот мы встретились с тобой, в конце концов, лицом к лицу. Теперь бессмысленно уж все, что было прежде. Пока я говорил, он расстегнул свой плащ, своею правою рукой он что-то затаил в кармане пиджака; там было что-то предназначенное мне - я знал, что там был револьвер. Затем он твердым голосом сказал: - Как только я вошел в твой дом, тебя мне стало жалко. Я пощадил тебя, но не простил. Пытался я найти слова, чтоб одолеть его, я не нашел бы сил, меня спасти могли бы лишь слова. Я смог произнести: - Быть может, это правда, что много лет назад избил мальчишку я, но ты уже не тот мальчишка, а я уже не тот же бессердечный негодяй. В конце концов, месть может стать не менее напрасной и смешной, чем может стать прощенье.
-Проснуться, - я ответил. И я проснулся. Вся жизнь, какой вы ее видите - не больше, чем сон, ночной кошмар, это верно. И враг, и друг - всего лишь персонажи ваших снов; самоотдача или воля - всего лишь части ваших снов; теории, доктрины, догмы, церкви - опять же части ваших снов, большого человеческого сна. И единственное, что мог бы я сделать, это сказать: «Пожалуйста, проснитесь». Но никто не сможет вас разбудить... пока вы сами не решитесь. Нужно ваше решение. Нет больше никакой необходимости искать какой-то внешней веры, во что-то поверить, потому что все верования фальшивы. Нет никакой необходимости искать учения о жизни; самой жизни вполне достаточно. Все учения фальшивы, включая и мое. Когда я говорю - все, я действительно имею в виду, что все. Проснитесь! Проснитесь, пожалуйста*! Вот все, что только можно пожелать — 172 —
|