|
Я только научился ловить змей. Змеи бедные, невинные, прекрасные и очень живые. Вы не сможете поверить тому, что я говорю, пока не увидите двух змей в любви. Вы можете удивляться, как змеи занимаются любовью. Они не занимаются ею только человек занимается — они делают. А когда они в любви, то становятся просто огнем. А причина, по которой я говорю об этом, удивительна, потому что у них нет костей, тем не менее, они встают и целуют друг друга. Встают на что? У них также нет ног, они просто стоят на своих хвостах. Если вы увидите двух стоящих на хвостах и целующихся змей, то не захотите больше смотреть никакой голливудский фильм. Я только научился ловить змей и отличать ядовитых змей от неядовитых. Некоторые змеи так неядовиты, что вы можете называть их рыбами, потому что многие из них живут в воде. Водяные змеи самые невинные, даже больше, чем рыба. Рыбы хитрые, а водяные змеи нет. Я пробовал силу на многих змеях, так что, когда я говорю это, я не просто рассказываю чью-нибудь историю, это моя история. Я только что поймал змею. Это был день, когда надо было идти в школу. Вы скажете: «Странно…?» В другие дни я был так занят, не было времени, чтобы терять его на глупые вопросы, ответы, дурацкие карты. Даже тогда я мог видеть, что все карты — это ерунда, потому что на земле я нигде не вижу линии— ни для округа, ни для муниципалитета. Так что все нации — это просто ерунда, так же, как и политика. Именно политика создала карты. Я не был тем человеком, который терял там свою жизнь. Я исследовал настоящую географию: ходил в горы, исчезая на целые дни. Только моя Нани знала, куда я пойду. И на протяжении нескольких дней меня не было ни видно, ни слышно, потому что меня нигде не было. И все, я думаю, за исключением моей Нани, были счастливы. Вы узнаете, почему… и они были правы, в этом я не сомневаюсь. Я поймал змею, мой первый успех. Естественно, я немедленно захотел пойти в школу. И меня не волновала школьная форма, никто от меня ее не ожидал, я никогда не одевал ее даже в начальной школе. Я сказал: «Я пришел, чтобы меня учили, а не чтобы разрушали. Если я могу чему-нибудь научиться, хорошо, но я не позволю вам разрушить меня, а форма — выбранная вами, теми кто ничего не знает о красоте и о форме — я не могу ее принять. Если вы будете навязывать ее мне, у вас будут большие неприятности». Мне сказали: «Держи ее наготове, если вдруг придет инспектор, иначе у нас будут проблемы. Мы не хотим беспокоить тебя, потому что нам самим не нужны проблемы. Это дорого стоит», — сказал мой учитель, — «создавать тебе проблемы. Мы знаем, что произошло с учителем Кантаром, это может произойти с кем угодно. Но, пожалуйста, храни форму только ради нас». — 317 —
|