Неведомое путешествие. За пределы последнего табу

Ты говоришь: «Когда наступает мгновение, лист от­пускает свою нежную хватку и приветствует смерть с внутренне свойственным изяществом».

Именно так вы должны научиться умирать.

И хватка должна быть нежной, иначе трудно будет ее отпустить. Ваша хватка должна быть такой, чтобы она почти не была хваткой. Эта хватка не может быть цеплянием. Цепляются лишь те люди, которые не пони­мают, что это полярная игра существования, и их цепляние разрушает все. Им приходится умереть, но их смерть лишается изящества. Им приходится умереть, как и каж­дому другому, но их смерть становится агонией.

Это слово происходит от слова агон, агон значит борьба. Агония значит борьба. Они умирают, борясь. Вся борьба — это бесполезная деятельность: они не победят, но все же продолжают бороться. Миллионы людей пы­тались и терпели поражение; все же мы такие идиоты, что продолжаем повторять тот же образец. Мы все еще надеемся: «Может быть, я буду исключением, может быть, у меня как-нибудь получится».

Ни у кого никогда не получалось, и не потому, что люди недостаточно пытались, не потому, что пытались с недостаточной силой, но потому, что это невозможно по самой природе вещей. Они сделали все, что только мож­но было сделать, ничто не осталось несделанным, но смерть случается неотвратимо. Фактически, она уже случилась при самом твоем рождении. Родиться — это один полюс; в нем скрыт другой полюс.

Пусть ваша хватка будет нежной, такой нежной, что­бы ее можно было в любое мгновение отбросить, и что­бы в ее отбрасывании не было борьбы, ни мгновения промедления — потому что даже мгновения промедле­ния достаточно, чтобы упустить суть, чтобы лишиться изящества.

Моя работа состоит в том, чтобы научить вас жить и умирать, быть радостными и грустными, радоваться молодости и старости, радоваться здоровью и болезни. Если я буду учить вас радоваться только здоровью, счас­тью и жизни, а другой частью пренебрегать, тогда я буду учить вас чему-то такому, что создаст в вас раздвоен­ность, расщепленность.

Я учу вас тотальности существования.

Не владейте, ни за что не держитесь и не цепляйтесь.

Пусть вещи приходят и уходят.

Пусть вещи проходят сквозь вас, а сами оставайтесь абсолютно уязвимыми, доступными. Тогда будут великая красота, изящество и экстаз. Даже ваша грусть будет при­носить вам глубину, не меньше, чем радость. Даже смерть будет приносить вам великие дары, настолько же, что и сама жизнь. Тогда человек узнает, что все это существова­ние — его: ночи и дни, лета и зимы; все это — его.