Мгновения вечности

Нет смысла клясться. Кому нужна какая-то книга, если вам доступны научные инструменты, которые дают абсолютно точные данные? Можно изобрести и более сложные механизмы. Человека можно загипнотизировать, и тогда он уже не смо­жет лгать. Ему придется сказать правду.

Я гостил в Калькутте в доме главного судьи высшего суда. Его жена сказала мне: «Мой муж слушает только вас. Скажите ему, что хотя бы дома он не должен вести себя как главный судья высшего суда. Даже в постели он ведет себя соответствен­но своей должности. Стоит ему войти в дом, и дети перестают играть. Все домо­чадцы делают вид, будто занимаются серьезными делами. А как только он уходит из дома, нам кажется, что с наших плеч спал тяжкий груз, все радуются и веселят­ся. Это очень плохо, так не следует вести себя. Но он умеет только приказывать и требовать послушания».

В тот же вечер я сказал главному судье: «Вы забыли о том, что вы тоже человек, что вы можете любить женщину. Главный судья не имеет никакого отношения к женщинам. Главный судья не принимает в расчет какую-то любовь. Вы забыли о том, что у вас есть дети. Главный судья никак не сочетается с детьми. Судейство это всего лишь ваше ремесло. Но вы забыли о себе. Когда вы приходите из суда, вы должны оставить все свои дела там. Приходите домой как человек. Наверно, вы не знаете, что вся ваша семья страдает. Они радуются, когда вас нет дома. А когда вы возвращаетесь, они дрожат от страха. Вас такое поведение не красит».

«Но я никогда не думал об этом, — смутился он. — Никто не сделал мне даже на­мека. Возможно, вы правы».

Он сразу же пошел к семье и извинился перед женой, детьми и слугами. «С зав­трашнего дня я буду просто человеком. Дом это не часть высшего суда, я просто заигрался. Я стал так жестко отождествлять себя со своей профессией, что потерял в ней самого себя. Я измучил вас всех, а вместе вами и самого себя. Я думал, поче­му мои дети не любят меня, почему жена холодна со мной, почему у всех слуг за­травленный вид. Я никак не мог понять, почему моя семья молчит, почему слуги, которые прежде в минуты отдыха играли в карты, вдруг вскакивали и непрерывно где-то хлопотали. Теперь я понимаю, что все это было из-за меня».

Потом я еще дважды гостил в этой семье и видел, что атмосфера там радикально изменилась.

Однажды я жил в одном городе. Начальник полиции был моим приятелем. Мы дружили, когда еще были студентами. Он часто приезжал ко мне и говорил: «Я так несчастен. Помоги мне поднять мой дух». А я отвечал: «Ты говоришь, что хочешь поднять свой дух, но я не вижу в тебе такого желания. Прежде всего, почему ты решил работать в полиции? Наверно, раз ты несчастлив, то хочешь, чтобы и другие были несчастными».