|
Слетающие на булыжный торец, Сметаемые – как художника кистью, Картину кончающего наконец, Я думаю (уж никому не по нраву Ни стан мой, ни весь мой задумчивый вид), Что явственно желтый, решительно ржавый Один такой лист на вершине – забыт. (Марина Цветаева, 1936 год, одно из последних стихотворений) ***Если посмотреть на гексаграмму, мы увидим верхнюю и нижнюю слабые черты при всех остальных сильных. Это может означать нечто явственно мощное, но потерявшее силу на своих «концах», там, где оно соприкасается с внешним миром. Тогда теряется и способность к взаимопониманию, как у листа из нашей сказки. Весьма вероятно, что этот лист был умным, талантливым и ярким. Но, не взаимодействуя с другими, он начинает «вариться в собственном соку». Что и отражено в сказке – собратья отводят от него жилку, по которой текут древесные соки. И потеряв связь с подобными себе, он продолжает терять связи дальше – и с родным деревом, и с людьми, которые его не слышат и говорят друг с другом, что таких как он, не бывает. Сама смерть (в сказке – костер), великий очиститель, забирая соплеменников и современников, как будто забывает о нем – будто бы и с ней у листа не получается «зацепиться», «связаться». В результате он оказывается в пустыне – в пустыне одиночества, в том числе. В этой ситуации мало благоприятного, и в самом начальном комментарии И Цзин говорит: «благоприятно иметь куда выступить» – то есть хорошо бы отсюда уйти, потому что «стропила прогибаются» и дом не имеет счастливого будущего. (А прогибающиеся стропила – центральный образ И Цзин в комментариях к этой гексаграмме – как раз и есть бревна, хранящие свою прочность внутри, но прогнившие с концов). ***Есть еще такая сказка про актера, который в своем театре прекрасно играл медведика, но театр развалился или сгорел, и вот он ходит по другим театрам и предлагается на роль медведика. Вот он приходит в детский театр, где, скажем, ставят «Золушку». Он предлагает сыграть там медведика. Ему отвечают, что такой роли в спектакле нет, есть король, министры, даже тыквы и прочая, но медведика нет. «Ну и ладно», – вздыхает он и обижается. И уходит, бредет дальше. Карл Юнг немало писал про психологическую инфляцию – состояние, вызванное тем, что человек отождествляет себя со своей социальной маской. Когда эта маска добивается успеха в социуме, человек попадает в очень трудную психологическую ситуацию – все его потенции и радости заключены во внешней, игровой по существу и во многом ложной маске, а внутри накапливается пустота и всякие некрасивости. Если силы продолжают вливаться в «маску», инфляция неизбежна, потому что маска отрывается от владельца, а сама по себе она безжизненна. — 90 —
|