|
Вообще, любой рисунок - это проекция. Важно заставить его говорить. Например, при работе с ревностью - задача вернуть себе позитивную энергию, размещенную в другом человеке. Следующая форма сопротивления - это ретрофлексия. Ее узнают по возвратному штриху, т. е. штриху к себе. Ретрофлексия - это круглые формы. Эготизм - это, соответственно, замкнутые формы, они могут быть закрашены. Интересно, какой цвет, какая активность, какое переживание может оказаться связанным жесткими границами фигуры. Что произойдет, если выпустить этот цвет на свободу? Если предложить клиенту сделать рисунок этим цветом, как это изменит его состояние? В гештальте рисунок - это повод для контакта. И этот контакт, чаще всего, важнее, чем сам рисунок. Вся наша реальность состоит из сопротивлений. Если нет сопротивления - есть полный контакт, но тогда нет развития. Воспринимать реальность нужно только для того, чтобы правильно строить с ней отношения и добиваться того, что нужно. Работа с рисунком в гештальте невозможна без того, кто этот рисунок нарисовал. Вопросы к рисунку имеют большее значение, чем 30
интерпретации. Любой рисунок содержит много «дверей», открыть которые может только сам клиент. 32 Из сборника «Гешталът-2002».
АРТ-ТЕРАПИЯ В ГЕШТАЛЬТЕ Творчество и контакт Доброго времени суток тому, кто читает эти заметки! Мне очень давно хотелось написать что-нибудь про арт-терапию... Так вышло, что уже много времени использую ее в разных формах и подглядываю и учусь, как используют ее и какими методами работают коллеги... Как обычно, начиная писать, сталкиваюсь с феноменом «пустой головы» -мысли как будто разбежались - ничего, начну хоть как-то «С Божьей помощью!». Все началось задолго до того, как я принял решение заниматься психотерапией. Угораздило меня родиться в семье художника... и, понятное дело, с детства видел и наблюдал создание произведений - сама по себе творческая атмосфера дома, художники, бывавшие в нем, придавали искусству особенное место и назначение... И я учился и понимал - как это - придумывать, делать, выражать, создавать и показывать... Когда я пошел учиться в МСХШ (Московскую Среднюю Художественную Школу), тогда она еще располагалась в Лаврушинском переулке - напротив Третьяковки - отец очень переживал за мои успехи и, если что-то у меня не выходило, - говорил «слезай с пенька». Он садился за этюдник и начинал править мои работы. Я не мог показать ему - насколько мне это обидно и... начал переносить мой с ним конфликт на конфликт с живописью... А правленые его рукой работы начинал ненавидеть. Так я понял, что такое насилие и насколько пространство рисунка может быть важным и интимным... — 28 —
|