|
В русской сказке «Иван Быкович» чудо-юдо шестиглавое, затем девятиглавое и двенадцатиглавое насмехаются над Иваном: «Что ты, собычье мясо, спотыкаешься, ты, воронье перо, трепещешься, а ты, песья шерсть, ощетинилась? Аль вы думаете, что Иван Быкович здесь? Так он, добрый молодец, еще не родился, а коли родился – так на войну не сгодился; я его на одну руку посажу, другой прихлопну – только мокренько будет!» Иван ставит похваляющегося на место: «Не хвались, нечистая сила! Не поймав ясна сокола, рано перья щипать; не отведав добра молодца, нечего хулить его. А давай лучше силы пробовать: кто одолеет, тот и похвалится». И так же, как Иван парирует, Гайавата отвечает: «Хвастовством и грубым словом Не сразишь, как томагавком; Дело лучше слов бесплодных, И острей насмешек стрелы. Лучше действовать, чем хвастать!» Гайавата не может поразить Меджисогвона стрелами – они отлетают от его жемчужной кольчуги. Рукавицы, которыми Гайавата раздробляет скалы, не могут разрушить этой «заколдованной кольчуги». Также как и Кощея Бессмертного нельзя одолеть в сражении, не зная, где находится его смерть, также и Меджисогвона нельзя поразить, не зная, что его смерть в его темени. Чтобы уничтожить хаос, а вернее, освободиться от него, нужно иметь знание об источнике, порождающем хаос. Знание о том, как убить дух болезни, дает Гайавате зеленый дятел – обитатель небесной сферы, крылатая, сверху объективно видящая ситуацию, мудрость. Вдруг зеленый дятел Мэма Закричал над Гайаватой: «Целься в темя, Гайавата, Прямо в темя чародея, В корни кос ударь стрелою: Только там и уязвим он!» К тому же дятел у калифорнийских индейцев «связывается с образом птицы-Громовника, кондора, который выступал в образе птицы-Солнца» (В.Е. Баглай. Этническая хореография народов мира». Ростов н/Д, Феникс, 2007). Т. е. с этой точки зрения, дятел – это высшая сила, Создатель, открывающий Гайавате, где находится смерть духа болезни. К этому моменту у Гайаваты осталось три стрелы. От первой стрелы, попавшей в темя, споткнулся и зашатался Меджисогвон, от второй – упал на колени, от третьей пал бездыханным. В легких перьях, в халцедоне, Понеслась стрела-певунья В тот момент, как Меджисогвон Поднимал тяжелый камень, И вонзилась прямо в темя, В корни длинных кос вонзилась. И споткнулся, зашатался Меджисогвон, словно буйвол, Да, как буйвол, пораженный На лугу, покрытом снегом. Вслед за первою стрелою Полетела и вторая, Понеслась быстрее первой, Поразила глубже первой; — 244 —
|