На приеме у психолога - подросток

Живет в мире фантазий: до 14—15-лет сочиняет сказки, в ко­торых присутствует красота, утонченность, юноши выглядят как девушки. Сюжет разный, но персонажи — одни и те же. Эти сказ­ки отличаются украшательством, излишней детализацией, отрывом от действительности. Только в 17 лет начинает задавать вопросы, ответы на которые знают более младшие подростки.

Юношу консультируют в подростковом консультативном цен­тре. В контакт он вступает с затруднением, отвечает в основном На закрытые вопросы. Личность выглядит инфантильной, эмоцио­нально переживающей. Речь шепотная (речь инфантильного ре­бенка). Выявлены трудности в выражении и распознавании эмо­ций (алекситимический блок). Только недавно у Николая началась ломка голоса. Не обнаруживает четкой дифференциации себя по полу. Раньше в фантазиях видел себя девочкой, теперь считает се­бя мальчиком. По клиническим признакам и данных анамнеза нервная анорексия носила эндогенный характер. В момент осмот­ра нарушений мышления и бредово-галлюцинаторной симптома­тики выявлено не было. Суицидные мысли подросток отрицал.

Юноше была предложена групповая психотерапия (мотивы: 1) «Я буду врачом, который лечит музыкой»; 2) «Хочу улучшить отношения с одноклассниками»). На занятиях держится в тени,

говорит тихо, если не контролирует себя. Движения плавные, мяг­кие, женственные. Руки — часто на коленях. Часто меняет поло­жение рук и ног. При ответе на вопросы покрывается краской, дергая головой, пальцы — навытяжку на коленях. Сбрасывает на­пряжение быстрым шевелением пальцев. На бессознательном уровне идентифицирует себя с девочкой (в игре «Магазин подер­жанных игрушек» выбирает куклу): «Мальчики другие, грубые». На публике с трудом проявляет свои чувства.

Дома соблюдает правило «конфиденциальности», по рекомен­дации матери начинает вести дневник. Физическое состояние ухудшилось, почти не спит по ночам. Говорит, что в группе окон­чательно осознал свою несостоятельность: «Я хуже других, я — ничтожество, я теперь безнадежен».

К окончанию занятий, после поддержки и положительного подкрепления психотерапевтов наблюдалось повышение уверенно­сти в себе, голос стал громче, речь — внятнее.

После занятий юноши в психотерапевтической группе родите­лям была предложена семейная психотерапия. На первый сеанс с нежеланием пришел отец. Занятие воспринял как судилище, со­общил, что не знает, как воспитывать сына, сравнивал свой стиль воспитания со стилем воспитания своего отца. Считал, что маль­чик ближе к матери, чем к нему. От семейной психотерапии кате­горически отказался.