|
Я берусь перед целым синклитом философов — как идеалистов, так и материалистов — доказать, что именно в этом заключается суть расхождения идеализма и материализма в психологии и что только формулы Гуссерля и Фейербаха дают последовательное реше- 419 ние проблемы в двух возможных смыслах; что первая есть формула феноменологии, а вторая — материалистической психологии. Я берусь, исходя из этого сопоставления, резать по живому месту психологии, точно рассекая ее на два чужеродных и ошибочно сращенных тела; это единственное, что отвечает объективному положению вещей, и все споры, все разногласия, вся путаница происходят только из-за отсутствия ясной и верной постановки гносеологической проблемы» (там же, с. 410). Эмпирическая психология, отрицая всякую связь с философией, в действительности исходила из идеалистических представлений. «Эмпиризм в психологии,—писал Выготский,—на деле исходил столь же стихийно из идеалистических предпосылок, как естествознание— из материалистических, т. е. эмпирическая психология была идеалистической в основе. В эпоху кризиса эмпиризм по некоторым причинам раздвоился на идеалистическую и материалистическую психологии» (там же, с. 386). В качестве движущих сил кризисов, лежащих внутри науки, Выготский указывает на практику: «Скажем сразу: развитие прикладной психологии во всем ее объеме — главная движущая сила кризиса в его последней фазе» (там же, с 387). Критикуя интроспективную психологию, он иронически замечает: «За границы идеалистической психологии переходит и психиатрия; чтобы лечить и излечить, нельзя опираться на интроспекцию; едва ли вообще можно до большего абсурда довести эту идею, чем приложив ее к психиатрии. ...Промышленность и войско, воспитание и лечение оживят и реформируют науку. Для отбора вагоновожатых не годится эйдетическая психология Гуссерля, которой нет дела до истины ее утверждений, для этого не годится и созерцание сущностей, даже ценности ее не интересуют. Все это нимало не страхует ее от катастрофы. Не Шекспир в понятиях, как для Дильтея, есть цель такой психологии, но психотехника — в одном слове, т. е. научная теория, которая привела бы к подчинению и овладению психикой, к искусственному управлению поведением» (там же, с. 389). Заканчивая анализ кризиса и его причин, Выготский пишет: «Мы можем резюмировать. Причину кризиса мы понимаем как его движущую силу, а потому имеющую не только исторический интерес, но и руководящее — методологическое — значение, так как она не только привела к созданию кризиса, но и продолжает определять его дальнейшее течение и судьбу. Причина эта лежит в развитии прикладкой психологии, приведшей к перестройке всей методологии науки на основе принципа практики, т. е. к превращению ее в естественную науку. Этот принцип давит на психологию и толкает ее к разрыву на две науки: он обеспечивает в будущем правильное развитие материалистической психологии. Практика и философия становятся во главу угла» (там же, с 393). — 384 —
|