На стороне ребенка

376

провинции, все они становятся государственными чиновниками, ко­торые занимаются тем, что не имеет никакого отношения к тому, чему их учили. Все образованы. На десять учеников один препо­даватель. Есть и воспитатель, который не преподает, но занимается с детьми до вечера, смотрит за ними. У них — уроки, но воспитатель с ними как наседка. Студенты много работают, сдают экзамены. После них они уже не делают ничего. Они могут восхитительно выучить французский... для того, чтобы стать каким-нибудь бумаго-марателем в провинции, где и по-китайски-то говорят не так, как он. Нет, я не думаю, что в социалистических странах чего-нибудь добьются!

Что до юных французов, то лицей для них стал самим воплощением скуки. И винить их не в чем. Общая депрессия. Лицей — даже не дневной стационар, это скорее — дневная тюрьма. А для родителей хаются представления. Даже у тех, кто в лицее учится — девочки, например, которые делают все, что от них требуют, даже у них есть ощущение, что это никому не нужно. Естественно, тот, кто зубрит, думает только об экзаменах, программе и коэффициентах. А зачем экзамены-то?

Для спокойствия. И для того, чтобы не умереть от тоски. Ну, а в остальное время дети просто проводят время — курят, шумят, ходят в кино, занимаются любовью. А есть и такие, кто совершенно не скучает, плывет по течению и, живя паразитом, все перекладывает на других. Видя, что ни те, кто зубрит, ни те, кто бездельничает, не находят выхода, интереса в жизни, эти третьи предпочитают жить, получая ото всех помощь. И все эти три разные жизненные позиции суть три ответа лицеистов нынешней системе образования, в все они имеют нечто общее: чувство безнадежности, бессмыслен­ности существования. И это для молодежи ужасно. «Это все ни к чему... Не понимаю, зачем?..» Как будто выживают по идиотской обязательности... Если их спросить: «Что бы вы делали на месте государства? Каких хотели бы иметь родителей? Каких учителей?» — что они скажут? Может быть, в глазах зажжется искорка интереса... Доя того, чтобы дети стали самими собой, нужна огромная работа. Вели бы у лицеистов была материальная заинтересованность, то было бы и другое представление о своем учении. Но они должны знать, что учеба — это их дело, их собственное. И что они имеют право что-то предлагать, что-то создавать в любой области...

До десяти лет ребенок плохо понимает абстрактные и умозри­тельные рассуждения. Школа должна была бы сначала развивать физическую деятельность, умение разговаривать, общаться. Интеллек­туальная деятельность придет значительно позднее.