На стороне ребенка

«Вот видишь, тебя хотели, правда ты не знаком со своим отцом, но он у тебя, как у всех людей, — есть. У твоей мамы тоже был отец; значит у тебя и дедушка есть. А у твоего отца, твоего родителя, который подарил тебя твоей маме, тоже был отец, которого ты не узнаешь, потому что твоя мама не была с ним знакома и не может тебе о нем рассказать. Но он у тебя есть, он в тебе, та его знаешь, каким-то неведомым всем нам образом».

Дети из Мезон Верт, когда они поступают в ясли, избавлены от синдрома адаптации, то есть, в самые первые дни, они не теряют тонуса, у них не нарушено функционирование органов пищеварения

329

или носоглотки; они так же веселы, как дома и как в Мезон Верт, — там, где с ними находится мать; а главное — они слушают то, что им говорят. Иногда мы получаем весточки от наших «вы­пускников»; сегодня им по четыре-пять лет, они прекрасно адап­тировались к школе; они хорошо переносят болезни, больницы; все испытания они переносят с помощью системы языка, которой им хватает для того, чтобы укрепиться в так называемом исходном нарциссизме. Я думаю, все это незаметно для нас присутствовало и в жизни первобытного племени, и в деревенском укладе, и в семейной жизни тех времен, когда все собирались в единственной отапливаемой комнате, когда- существовали традиции, встречи после разлуки, воскресенья в семейном кругу; и если вопреки болезням, вызванным отсутствием гигиены и ранним употреблением алкоголя, малышам удавалось выжить, то окружающее давало им чувство уко­рененности, безопасности пребывания в обществе, неотделимом от их семьи. Нетрудно заметить, что очень часто родители скорее пре­пятствуют развитию своих детей, чем способствуют ему. Их любовь не несет детям свободы — она, как правило, проникнута собственничеством, к ней часто примешивается тревога. Никуда не денешься:

на нашей любви всегда паразитирует наша прожорливость. В наши дни родители слишком часто оказываются по отношению к маленькому человеку главным образом паразитами.

Родителей не надо «ставить на место»; надо поддерживать в них стремление оставаться на том месте, которое они занимали до зачатия ребенка, чтобы их желание было устремлено на их жизнь с другими взрослыми; пускай они просто сохранят за собой место людей, ис­пытывающих желания. Иначе происходит вот что: когда они попадают в ловушку материнства или отцовства, свободные валентности их желания, которые раньше были направлены на жизнь с другими взрослыми, устремляются на потомство и фиксируются на этом ре­бенке, который для каждого из родителей занимает место другого супруга. И этот другой супруг теряет свою ценность в сравнении с обнаруживающейся притягательной либидинозной мощью и соблазнительностью ребенка. Он, ребенок, — или соблазнитель, или — отверженный; его хотят либо сожрать, либо им командовать, дрессировать, неизменно с любовью, проистекающей из нашего нарциссизма, потому что ребенок — наш, плоть от плоти. Гениальный Фрейд понял это и назвал «комплексом Эдипа».