На стороне ребенка

если с ребенком что-нибудь случится, отвечать будет больница. Итак, ребенка вверяют медицинскому персоналу Мать не держат в курсе дел, ее даже не учат пеленать ее собственного младенца. Ей под­совывают игру: обихаживать и пеленать целлулоидного пупсика вместо ее родного ребенка, которого пеленает неизвестно кто. В этом есть нечто бесчеловечное.

Все то время, которое мать проводит в клинике, родившийся ребенок принадлежит скорее науке, чем собственной матери. Неко­торые младенцы остаются отмечены этим на всю жизнь... То, что мать и отец не оказали им достойного приема, накладывает на них отпечаток. Акушеры нового поколения, понимающие это, разрешают отцам присутствовать при родах. Разумеется, их к этому не при­нуждают — если отец смотрит на роды вопреки своему желанию, он испытывает тревогу, которая передается его жене и ребенку. Возмутительно, что больница в наше время подменяет отца в таком

280

сугубо отцовском деле как выбор имени для новорожденного! В Париже отец больше не регистрирует имя ребенка в мэрии — теперь медсестра задает матери сразу после родов вопрос: «Как вы его назовете?» и сама передает сведения в мэрию. Если мать еще не выбрала имени, служащий больницы подскажет ей или даже решит за нее сам А отец остается ни при чем. Для больницы он — третий липший, как будто ребенок принадлежит анонимному обществу и анонимному медицинскому персоналу. Это ужасно! С этим необходимо решительно покончить. Маленького человека должна сразу же встре­чать его семейная группа. Торжественный обряд крещения, во время которого отец и мать по-настоящему представляли всем своего ребенка, призван был именно показать, что отныне на этого малыша следует смотреть как на представителя человеческого рода, обладающего такой же ценностью, как его родители. Я в этом убеждена. Но в некоторых больницах это полностью отрицается. Когда ребенок появляется на свет, очень важно, чтобы именно его мать сказала ему, кто его отец, и чтобы отец сам объявил о том, что берет на себя ответ­ственность за этого ребенка. Ребенок наконец-то приходит в мир, он рождается в слове, которое является входящей в языковой код формулировкой того, что ребенок чувствует, но если его не ввести в язык, в словесный код его родителей, и если его сразу же оставить на медицинском попечении, где он не окружен любовью, у него, хотя он все слышит, тем самым отнимается процесс мышления. Он становится как бы символическим сиротой или остается в животном состоянии, остается объектом анонимного и неограниченного адми­нистрирования.