Мы и наши дети

— Перестань реветь, — сурово выговаривал ему отец, — бабушка осталась, мы едем домой.

— Хочу к бабушке, — безнадежно тянул мальчик, еще всхлипывая, но уже в основном переставая плакать. Отец не уловил этой перемены и, выйдя из терпения, поставил сынишку на пол.

— Будешь реветь — не возьму на руки.

Что тут началось! Мальчишка громко расплакался и начал вопить исступленно:

— К бабушке! К бабушке хочу!

Пассажиры, разумеется, встрепенулись: кто читал, бросил на самом интересном месте, кто говорил, оборвал речь на полуслове, кто дремал, очнулся... В ушах у всех звон стоял от резкого детского вопля:

— К ба-а-абушке-е-е!

Отец стоял, прислонившись к стене, и время от времени произносил как можно спокойнее и тверже (доставалось ему это нелегко):

— Кричишь? Ну кричи, кричи, а мы послушаем.

Стоявшие рядом пассажиры, в особенности, конечно, женщины, пытались унять малыша, заговаривали с ним, показывали что-то, многие предлагали отцу сесть у окна, отвлечь ребенка. Отец был непреклонен и от помощи отказывался:

— Пусть поорет, все равно по его не будет, и уговаривать его нечего.

Взбудораженный вагон между тем переживал случившееся: кто осуждал отца, кто продолжал утешать крикуна, кто советовал "наддать этому сорванцу как следует, чтобы знал на будущее", а одна пожилая женщина достала из сумочки валидол:

— Не могу я детского крика слышать, мне плохо делается...

Отец продолжал "воспитывать" сына еще минут пятнадцать, до самой Москвы, и на руки взял его, уже осипшего и изнемогшего, только когда выходил из вагона.

Мы взглянули друг на друга: жалко, мол, и отца и сына.

— А знаешь, кого он мне напомнил? — спросила я. — Ты только не обижайся — нас с тобой.

— Ну знаешь! У нас так ребята в вагонах ни разу не орали!

— В вагонах — да, а дома?

И мы вспомнили давнюю историю, которую описали в своей первой книжечке "Правы ли мы?", историю о том, как мы учили сына быть аккуратным и не дали ему чаю после того, как он опрокинул свою чашку. Больше часа продолжалось "сражение" между нами и двухлетним карапузом, окончившееся, разумеется, нашей победой, о чем мы с удовлетворением и написали так: "...когда за обедом и на следующий день мы видим, как Алеша предусмотрительно отодвигает от края стола стакан ...всякие сомнения пропадают: надо делать так, как мы делаем".

Мы тогда не замечали несоизмеримости этой победы с ценой, которая была за нее заплачена. Ладно уж, что сами мы были выбиты из колеи не только на час, но и гораздо дольше; главное, разболелась голова у бабушки, не мог работать за тонкой перегородкой дядя Володя, проснулся и расплакался шестимесячный малыш. Мы "воспитывали" сына за счет нервотрепки всех окружающих. И тем самым преподали ему один из самых вредных уроков: неважно, что переживают остальные, важно, что чувствую и делаю я.